- Мне ее отец дал.
- Кто-о?
- Не веришь? Ладно, слушай. Иду я раз по болоту. Вдруг из-за камня человек. Старый, ребра торчат. Я на него копьем замахнулся, а он спрашивает: "Тебя Энки звать?" - "Верно", - говорю и думаю: "Откуда он может меня знать? Сам-то не из наших". Он тогда говорит: "Я - твой отец". И левую ладонь показывает. А на ладони метки нет!
- Болотный выродок! - вырвалось у Орми. - Так вот кто твой отец!
- Да и твой, наверное. Я ему: "Чего тебе?" А он мне вот эту шкуру сует. "Возьми, - говорит, - шкуру, береги ее, она тебе всю правду расскажет. Я ее от своего отца получил и теперь вот тебе передаю. И следи, чтоб никто из меченых не увидел ее с изнанки, а то - беда. Знаки разберешь - другому выродку отдай". Сказал и исчез, как в болото провалился. - Энки помолчал и нехотя добавил: - А если по правде, не удалось мне разобрать знаки. Бился, бился, да и бросил. Видно, я из выродков выродок. На тебя вся надежда.
- Ладно, - сказал Орми. - Пошли домой. Темнеет. Скоро упыри на охоту выйдут.
Зимние дни долго тянутся, но и им пришел конец. Снег растаял, прилетели из-за Мертвых земель грачи и вороны. В первый теплый день Орми ушел из селения, спрятался в ущелье за болотом и стал разглядывать знаки на шкуре. Вертел шкуру то так, то этак, а все знаки молчат, Орми задумался.
- Тут, верно, с умом нужно... - сказал он самому себе. - Дай-ка сосчитаю знаки.
Считал, считал, сбился. Снова начал, дошел до тысячи и сбился опять.
- Что-то тут не то. Ладно, попробую по-другому.
Стал искать одинаковые знаки. Оказалось - одинаковых много. Сосчитал тогда разные. Вышло двадцать пять.
- Если это рассказ, то каждый знак должен быть словом. Рассказы ведь из слов. Однако двадцатью пятью словами много не скажешь. Вот незадача! Что же это такое?
Как ни думал Орми, как ни бился - в тот день дело так и не сдвинулось. На другой день снова пришел в ущелье, снова растянул шкуру. И опять ничего не придумал. На десятый день его осенило. Догадка пришла во сне. Он увидел слово - как горсть разноцветных камушков. Камушки рассыпались по земле, легли рядком. И зазвенели вдруг разными голосами: в лад цвету - и каждый в свой черед. И Орми услышал незнакомое слово. Почему-то оно показалось ему очень важным и сильным, как заклятие. Четыре камня были в слове. Первый и третий, зеленые, прозрачные, звенели тонко: и-и-и. Второй, белый, матовый с поволокой: м-м-м. Четвертый, красно-бурый, ребристый, рычал-перекатывался: р-р-р.
Имир.
Утром Орми побежал со всех ног в свое тайное укрытие. Теперь-то он знал, что за знаки на шкуре. Не слова, а голоса. Они звучат поочередно, и из нескольких голосов получается слово.
Только как он ни всматривался, как ни вслушивался - не мог услышать голоса знаков. Тут уж Орми совсем растерялся. Даже разозлился. Завернулся в шкуру, побрел домой. По дороге пожевал прошлогодних ягод - тайком, чтобы никто не заметил. И назавтра никуда не пошел. Решил - все без толку, не осилить ему эту тайну. Только по ночам, во сне приходили теперь к нему знаки и все пытались заговорить, да не могли.
Раз ночью Орми проснулся - а в землянке вместе с ним жило людоедов двадцать - и чувствует: падалью воняет. Да не так, как если потянет ветром с поляны Улле. Идол-то, ясно, человечьими потрохами обвешан круглый год, лето на дворе, как ему не смердеть. Но поляна все же не близко, а воняло в норе так, что хоть в лес беги. Орми замер, прислушался. Слэк храпит, стены трясет. Ильг дышит тяжело, с присвистом. Все знакомые, мирные звуки. Орми каждого ядозуба узнает на слух, по дыханию. Но вот послышался вроде какой-то шелест. Накатила волна гнилого воздуха. И писк - тонкий-тонкий, словно голос летучей мыши. У Орми - волосы дыбом, по спине побежали мурашки. Упырь в землянке! Тут уж тому, кого ночная тварь выберет - одному ли, двум, - не будет спасения.
Вдруг Энки перестал сопеть. Еще два-три ядозуба проснулись, почуяли упыря и затаились, дышать боятся. "Неужели мы ничего не можем сделать? подумал Орми. - Кто из нас когда пытался сразиться с упырем? Правда ли, что не берет их ни нож, ни копье? А ну как я возьму и проверю?"
В этот миг застонала Ильг. Хрипло, коротко - и тут же смолкла. А потом раздалось хлюпанье.
Орми нащупал в темноте копье - ядозубы всегда с оружием спят, вскочил и закричал во весь голос:
- Братцы-ядозубы, вставайте! Упырь в норе! Зажгите огонь, чтоб мне видеть, куда бить!
Тут наступила такая тишина, что в ушах зазвенело. Никто уже не храпел. Проснулись все - и ни один не сдвинулся с места. Хлюпанье тоже прекратилось. Орми шагнул вперед, ударил копьем наугад - раз, другой. Все в пустоту. Тут Энки встал, тоже с копьем. Начали вдвоем копьями тыкать в воздух. Вдруг послышался стук. Упырь взвалил добычу на спину и прошуршал к выходу - быстро, как ветер, на то и упырь. Орми метнул копье на звук - и оно воткнулось во что-то мягкое, но никто не вскрикнул. Потом все стихло. И вонь пропала.
Тут наконец ядозубы зашевелились. Высекли огонь. Все оказались на месте, только Ильг не было, а там, где она спала, растеклась по земле кровавая лужа. Первым заговорил Слэк:
- Туда ей и дорога, волчице старой, что таких двух безмозглых ублюдков родила. Вы что, очумели - на упыря кидаться? Слыхано ли дело - на живого упыря! Да вас за это...
- Ты, Слэк, - перебил его Орми, - иди вон лужу подлижи, пока не впиталась. А закусить своими ушами можешь.
Побранились еще немного - и легли досыпать. Утром Энки сказал брату:
- Напрасно ты, Орми, на упыря кинулся. Выдал нас. Найдется в племени кто поумнее - догадается, кто мы такие.
- А ты, брат, не струсил ли ночью?
Энки усмехнулся:
- Как не струсить. Ну да ладно. В другой раз встретим упыря - я первый в бой кинусь. Ты за мной и не угонишься. А так... ты уж прости меня.
Кулу, как узнал о случившемся, велел привести к нему Орми и Энки. Посмотрел на них хмуро и приказал:
- Говорите.
- Что говорить?
Кулу засопел и сказал негромко, как будто сам себе:
- Обоих живьем съем.
Тогда Орми начал:
- Ночью просыпаюсь, чую - упырь в землянке. Ну, сперва-то я замер, испугался. А потом, когда он мать...
- Удаль на нас нашла, вождь, - заговорил вдруг Энки. - Захотелось себя испытать. Чего, думаем, не попробовать сразиться с упырем? А ну как одолеем - всякий тогда признает нашу силу!
- Ты что ж, Энки, на мое место позарился? - Кулу усмехнулся. - Ладно, за это наказывать не буду. Прибью просто, только сунься. А спрашиваю я вот о чем. Как посмели на упыря руку поднять?
- А что? Упырь - тварь земная, по земле ходит, кровь пьет, как и мы. Почему его не убить?
Теперь Кулу надолго замолчал. Стоит, то на одного брата взглянет исподлобья, то на другого. Наконец сказал:
- Слушайте, вы, черви смрадные! Один раз говорю - в другой самих себя съесть заставлю. Упырь - творение Улле, поставлен над нами, чтоб мы знали свое место.
