Палладьев начал с общежития, где проживала Любавина. Казалось бы, чего проще. Опроси жильцов да ту девицу, которая проживает с ней в одной комнате. Но была запятая: информацию собрать так, чтобы Люба об этом не узнала.
В общагу капитан приехал днем. Напарница подозреваемой отсутствовала. Палладьев шатался по коридорам и комнатам, заводя глупые разговоры с девицами о сексапильности, с комендантом о ремонте здания, с вахтершей о современной молодежи…
Клевал по зернышку. Когда эти зерна он как бы ссыпал в одну кучку, то удивился — в последнее время Люба в общежитии вообще не жила, лишь изредка забегала.
Казалось, в голове капитана, как сердитые пчелы, начали роиться вопросы…
Где же Любавина ночевала? Почему об этом не знает ее подруга Рита? А если знает, то почему не упомянула в анонимке? Если у Любы бойфренд, то история с младенцем приобретает конкретный зловещий смысл: в криминальной практике полно случаев, когда любовники заставляли женщин избавляться от детей. Все-таки где она ночует и почему?..
И капитан как бы подтвердил свое решение: «наружка». Сегодня, не дожидаясь никакой помощи, сегодня, сам.
Но Любавина знала его в лицо. Палладьев поехал в РУВД, в свой кабинет. Одно из отделений сейфа походило на базарный
развал «секонд-хенда». Самодельные ножи, детективы, гантели, какая-то одежда, фонари… Он выбрал нужное: волосяные усы и темные очки. Плюс сыскной навык…
Кафе «Грот» закрывалось в двадцать три часа. Капитан уже переминался в некотором отдалении. Официантки начали выходить через полчаса. Любавина была одна и зашагала с деловитой торопливостью. Палладьев наклеил усы, надел очки и двинулся следом — тоже деловито.
Люба шла скоро и целеустремленно. Так ходят, когда тебя ждут. Но она миновала все транспортные остановки — значит, ей недалеко.
Шагавший рядом с капитаном парень вдруг попросил:
— Мистер, дай закурить.
— Не курю.
— Тогда дай на бутылку пива.
— Не пью.
— Не куришь, не пьешь… Голубой, что ли?
— Я гермафродит, — тихим голосом поделился капитан.
Любу он далеко не отпускал. Вряд ли она его заприметит, и не только из-за бутафорского грима: официантка была слишком устремлена туда, куда спешила. В сумке капитана лежала вязаная шапочка, которую он прихватил из барахла в сейфе. Откуда она взялась, он уже не помнил. Может быть, снята с неопознанного трупа. Теперь она пригодилась: Палладьев напялил ее поглубже.
— Эй, педофил, — окликнул его парень, вновь пристроившись рядом, — не даешь на пиво, угости водочкой.
— Вредная она.
— Педофил, да какой ты национальности?
— Индеец.
— Врешь. Индеец не отказался бы выпить «огненной воды» с белым человеком.
— Это ты «белый человек»? — засмеялся Палладьев, отрываясь от него…
Любавина неожиданно нырнула в магазин «24 часа». Капитан за ней не пошел, опасаясь столкновения лицом к лицу. Он приблизился к стоявшей у поребрика иномарке и облокотился на багажник. И задумался.
«Наружка», наружное наблюдение, архаична: при помощи спутников можно заглянуть в любую квартиру. При помощи камер слежения можно контролировать каждый шаг. Ходить за человеком, когда информационная техника достигла третьего поколения…
Но Люба вышла из магазина. Пройдя с полквартала, она замедлила ход. Его направление легко прослеживалось. Скорее всего, в подворотню и во двор. Вот и свернула под арку. Капитан поспешил, боясь потерять ее из виду…
Размашистая грудь «белого человека» загородила ему путь:
— Педофил, может, тебе нужна баба?
Палладьев приостановился и глянул в лицо, чтобы понять его назойливость. И ничего не увидел. Кроме широких, прямо-таки пушистых бровей, которые, похоже, способны лечь на глаза.
— Педофил, бабу найду дешевую, — предложил он оперу.
Палладьев оттолкнул его и припустил под арку. Во дворе Любы уже не было. Она вошла в одно из парадных, которых во двор выходило шесть. Упустил. Конечно, в доме он ее отыщет: людей поспрашивает, еще раз проследит… Но с чего привязался этот бровастый идиот? Видимо, в шапочке и в очках капитан походил на интеллигента, которых бьют.
Со двора Палладьев вышел на улицу. Похоже, густобровый его ждал. Злость против него кипела давно, но оперативник ее глушил, занятый слежкой. Теперь, освободившись отдела…
Капитан подошел к парню и спросил:
— Говоришь, ты белый человек?
Парень лишь приоткрыл рот, намереваясь ответить. Опер не дал. Отлепил свои усы и засунул ему в рот. «Белый человек» закашлялся надолго, поскольку усы были из конского волоса.
Капитан по телефону доложил следователю о своей неудавшейся операции. Но Рябинина больше интересовало не где Любавина живет, а почему там живет. Палладьев изложил свою версию. Она боится ареста и живет у бойфренда.
— Капитан, я получил акт вскрытия. Смерть ребенка наступила в результате перекрытия дыхательных путей мягким предметом.
— Подушкой, — вставил Палладьев.
— Чистое убийство. Почему же она не скрывается, ходит на работу? А?
— Некуда ей скрыться, — неуверенно возразил капитан.
Версию он не обосновал, а другой версии у него не было. Сочинять их по такому примитивному делу не имело смысла. С точки зрения морали преступление дикое, но для криминалистов оно элементарно.
— Сергей Георгиевич, завтра я обойду дома того квартала и ее вычислю.
— А она сейчас нужна?
— Не въехал…
— Игорь, геометрию помнишь?
За «наружками», допросами, засадами и метаниями но городу опер забыл не только геометрию, но и арифметику. Следователь напомнил:
— Прямая — самый кратчайший путь между двумя точками.
— Имеете в виду сочинительницу анонимки?
— Именно: зачем охотнику петлять, коли зайца уже видать.
— Сергей Георгиевич, умная мысля приходит опосля. Через сорок минут Рита будет у вас…
Через час капитан ввел в кабинет следователя девушку с лицом, которое запоминалось. Рябинин попробовал его как-то обозначить — озорное лицо. С такими лицами серьезные анонимки не пишут. Сразу начинать официальный допрос не хотелось. Похоже, она к допросу тоже не расположена. Да и тема деликатная: любовь, беременность, роды. Палладьев исчез, воспользовавшись заминкой: он знал, что допрос следователь считал делом чуть ли не интимным и присутствия третьих лиц избегал.
— Рита, — начал Рябинин почти задушевно, — нужна твоя помощь.
— Какая? — удивилась она.
— Ты кроссворды разгадываешь?
— Иногда.
— Помоги мне вот с этим кроссвордом…
Рябинин положил перед ней на стол анонимку. Девушка всплеснула руками, словно попробовала от нее отмахнуться:
