Никеев своротил с шоссе и осторожно ехал снежной дорогой между двумя рядами маленьких загородных домиков. У колодца на углу стояли две женщины с ведрами. Мальчуган, несмотря на валивший снег, баловался с прыгавшей собачонкой.
Темный силуэт хохочущего мальчика показался Глаголеву знакомым и напомнил Мишеля. Собачонка залаяла на застопоренный глазастый автомобиль. Женщины оставили ведра у колодца и подошли к машине.
– Далеко до завода? – спросил Никеев.
Глаголев прислушался, как женщины обе вместе ответили:
– Недалече… Прямо катись… Мимо заборов, а там налево… Как раз к воротам угодишь…
Никеев тронул. Каретка подпрыгивала на проселочных выбоинах. Глаголев схватился за ременную петлю и выглядывал в оконца. Справа тянулись бесконечные заборы. Слева мелькали сплошные кусты и редкие высокие деревья, за которыми просвечивали отдаленные огни, затуманенные падавшим снегом. Автомобиль внезапно крякнул и остановился. Никеев вылез и, тяжело шагая в громадной дохе, обошел вокруг, потом постучал в оконце кузова.
– Поломка, товарищ комиссар… Придется обождать… Глаголев вышел из каретки. Никеев возился у мотора и ругался. Время тянулось. Снег перестал кидаться хлопьями, и только мелкая холодная крошка сыпалась с черного неба. Ветер неприятно посвистывал в кустах, нагоняя с далекого поля крутящиеся снежные столбики. Глаголев зябко повел плечами.
– Кажется, у тебя, товарищ Никеев, эта история до утра?
Никеев огрызнулся:
– А кто приказал подать эту пигалицу? По такой погоде разве на этой фиговине надобно ехать? На лимузине, это б в самый раз… Она – машина настоящая… Броневик, а не ландо… А мое какое дело? Мне приказано, я исполняю. Скажет секретарь Николаша; «Никеев, приладь мотор к корыту!.. Езжай!» – я и в корыте поеду… Разве я ему могу перечить? Не могу. А ехать… могу.
«Никеич мой, кажется, хлебнул по случаю сегодняшнего торжества», – подумал Глаголев и спросил вслух:
– Как тебе объяснили дорогу? Прямо? Вероятно, тут недалеко. Я дойду до завода… Оттуда тебе подмогу пришлю.
Глаголев твердо зашагал по дороге. Ветер крутил и сбивал сугробы по краям проселка, обнажая оледеневшую ноябрьскую землю.
Заборы кончились. Проселок упирался в расстилавшееся огромное заснеженное поле. И тут же, у придорожной канавы, притулился маленький домик, окруженный крохотным палисадником. Три-четыре березы солидно наклонялись над крышей, качались под порывами ветра и возили жесткими ветвями по холодному железу.
Глаголев постучал в освещенное окошко. Занавеска изнутри отдернулась, и кто-то из-за окна помахал рукою.
– Входи через крыльцо, – послышался глухой через стекла ответ.
Рядом тявкнула собачонка, но сейчас же смолкла.
– … Да это из Напсвета?
Не старый еще, плотный рабочий, в домашней рубахе навыпуск и полосатых штанах, стоял перед Глаголевым на пороге распахнутой двери из сеней в домик.
– Входи товарищ. Признаться, жду я тут приятеля со склада… Да он что-то опоздал… А у меня только что начата…
– Я, кажется, заблудился, – поспешно сказал Глаголев. – Мне надо поскорей попасть на завод. – Будьте добры, проведите меня, товарищ, или укажите дорогу.
– Да в горницу-то зайди! – предложил Глаголеву рабочий.
Через сенцы и кухоньку они вошли в низенькую комнату. В углу на кровати лежала больная женщина. К кровати был придвинут простой обеденный стол, на котором черным раструбом торчал рупор громкоговорителя. Женщина слабо приподнялась с подушек и смотрела на Глаголева. Рабочий кивком головы показал на лежавшую:
– Хозяйка моя… Аннушка.
– Здравствуйте, – поздоровался Глаголев с женщиной. Рабочий почесал себе правый висок и обратился к Глаголеву:
– На завод тебе? Вот дело-то. А мы с Аннушкой только что приготовились заводской доклад слушать… По радио… Да и заодно Мишутку тоже послушаем…
Глаголев улыбнулся:
– Какого это Мишутку?
Рабочий с гордостью объяснил:
– Сын. Голова-парень. На заводе помощником мастера. Такой любопытный, сердце за него радуется. Это он свет оборудовал… и радио.
Глаголев тут только обратил внимание, что в комнатке горела электрическая лампочка и вспомнил, что видел два высоких шеста антенны на крыше домика меж качающихся берез.
А рабочий продолжал рассказывать про Мишутку.
– Музыку знает. На заводе оркестр домрачей устроил… Сам на курсы музыкальные бегает, какую-то гармонию учит… Да ты садись, отдохни, обогрейся… Ведь ишь тебя куда занесло.
– Ну, и что же ваш Мишутка? – заинтересовался Глаголев, присев на табуретку около двери.
– Выбивается в люди… Самоуком учился… самотеком выплывет… Оно конечно, если бы кто подтолкнул его… Так он бы скорей… по службе-то… Да где уж… Вот я да Аннушка добрым словом его бодрим.
– А вы, товарищ, сами на заводе работаете? – спросил Глаголев.
– Нет, теперь не работаю… Я свое отработал… Инвалид… В давние поры два пальца мне раздавило, вот… Так я сторожем на складах. Заборы-то видал? Это складские… Сегодня не моя смена… Так я и налаживаю говоритель, нам с Аннушкой сынишку послушать…
В рупоре на столе слабо пискнуло. Рабочий быстро повернулся туда, поправил рычажок, включил усилитель.
– Ага… Начинается… Ну-ка, послушаем.
Из рупора послышались далекие, но отчетливые слова:
– …И докладчик, товарищ Глаголев, должен быть очень скоро. Он уже выехал сюда…
Рабочий кивнул головой на рупор:
– Докладчика ждут… Запоздал, поди.
Снова из рупора объявили:
– А пока наш заводской оркестр, под управлением товарища Михаила Зубова, исполнит несколько вещей в его же гармонизации…
Последнее слово заглушилось шумом аплодисментов и восклицаниями. Рабочий пошевелил губами, и Глаголев догадался, что это было произнесено имя «Мишутка». Рупор замолчал. Очевидно, Мишутка занял дирижерское место и поднял руку.
Маленькая комнатка наполнилась звуками. Глаголев слушал. Оркестр играл «Дубинушку». Мелодия оставалась нетронутой и лилась красивая и мощная. Но талантливая рука гармонизатора Мишутки рассыпала по мелодии нежные украшения, дала новые обороты. Это было подлинное искусство, крепкое, новое. Глаголев почувствовал, как Мишуткина музыка захватила его сразу и глубоко.
Аннушка слушала, закрыв глаза. Рабочий стоял, смотрел в рупор и улыбался. Музыка кончилась, из рупора летел громкий гул рукоплесканий, а рабочий все еще стоял и смотрел. Потом серьезно сказал:
– Вот это – да… Наш Мишутка… Аннушка… А?
– Проводи, Лука, их… – показала Аннушка на Глаголева. – Ведь им надобно на завод-то.
– Поехали, – ответил Лука и стал надевать старенький тулупчик.
