Автобус со стоном изрыгнул пассажиропоток возле семиэтажной стеклянной коробки, беспорядочно утыканной кондиционерами. Внутри этой коробки Железяка зарабатывал на жизнь. Занимал банальную должность менеджера в фирме, гордым профилем которой были поставки рыбы и морепродуктов. Железяка попал сюда случайно, по стандартному, ничего не говорящему объявлению в газете, абсолютно несведущим в торговле профаном. Но быстро прижился и наловчился, как горохом, сыпать унылыми словесами: погруз-разгруз, накладные, опт, мелкий опт, дилерская сеть, проплаты и предоплата, мерчендайзинг, контроль поставок, ревизия остатков. Конечно, внятно объяснить, чем он занимается на работе, Железяка вряд ли бы сумел. Но зато он знал и все это знали, в том числе начальство, а это главное, что он ценный работник и все у него идет отлично. Даже если не умеет опознать рыбку, которая в собственном холодильнике полеживает. Специфика работы, знаете ли. Лично обнюхивать товар не приходится.
Лифт вознесся на шестой этаж. Железяка нацепил бэдж и подошел к столу охраны – отметиться в кондуите. Охранник, молодой, с залысинами, обычно индифферентный ко всему без исключения, проявил слабый интерес.
– Так это… есть уже.
Железяка не понял:
– Что есть?
– Отмечен приход. Ваш.
– Почему? – Железяка нашел свою фамилию в списке. В клеточке напротив в самом деле стоял знакомый росчерк. Число в углу листа – сегодняшнее. Но не мог же он прийти раньше самого себя, расписаться, а потом прийти во второй раз.
Ручка вывалилась из пальцев Железяки.
– Не знаю почему, а только вы уже пришли и давно работаете.
Железяка мужественно хмыкнул и огляделся. Нет, все на месте, ничего не изменилось со вчерашнего, никаких следов посторонних разлагающих влияний. Он бодро зашагал по коридору к рабочему месту. Но уже на полпути почуял неладное. Все, кто попадался навстречу, здоровались с ним тоном, полным разнообразных скрытых смыслов и, напротив, явного восхищения. Железяка почувствовал себя заблудившимся Ален Делоном, который, напившись одеколону, забрел в прогрессом забытую дыру – но не настолько забытую, чтобы там не было телевидения. И перестал чувствовать себя Делоном, когда увидел, кто сидит за его, Железяки, столом и сосредоточенно щелкает мышкой компьютера. Там расположился он сам. Собственной персоной.
Возле двери толклись сотрудники, тянули шеи, заглядывая внутрь, и говорили шепотом. В комнате никого, кроме «дубля», не было. Железяка опустился на стул у стены, внезапно ослабев на ноги. Зазвонил телефон, и «дубль» взял трубку. Долго слушал, потом начал отвечать. Железяка, несмотря на легкое недопонимание происходящего, убедился, что в рабочей ситуации «дубль» разбирается превосходно. Пожалуй, даже лучше самого Железяки. Дела, однако, это не облегчало, а напротив, усугубляло.
Вглядевшись, Железяка приметил еще одну, не менее странную вещь. Тело «дубля» состояло из отдельных точек, как картинка на экране, только это была объемная, трехмерная картинка и взаимодействовала она с реальными, материальными предметами. Железяка впал в тупую прострацию. Не то чтобы он был настолько самонадеян и считал себя незаменимым, совсем нет. Он всего лишь полагал, что каждый человек в наше просвещенное время обладает правом на неприкосновенную индивидуальность. Индивидуальность – это святое, и нельзя вот так просто взять и безнаказанно раздвоить человека, украв у него не только внешность, но и голос, интонации, жесты, манеры. Да еще и нагло оттереть с законного рабочего места.
Железяка снова с горечью почувствовал, как вокруг выжигается полоса отчуждения, отторгая все привычное и знакомое и зажимая его в клещи какой-то гадкой, противоестественной, бесчеловечной природы вещей Он встал со стула («дубль» не реагировал ни на что, кроме информации на экране и телефона), захлопнул дверь снаружи, лишив мнущихся у порога сотрудников пикантного зрелища, и пошел искать убежища в туалете.
– Железо! Ух! Здор ово!
В туалете на подоконнике курил Сева Маркин, человек-шкаф, за глаза прозванный «У. Ё. безнала».
– Салют, – заморожено отозвался Железяка и попросил сигарету.
У Севы жадно блестели глаза.
– Отмочил ты финт, Железо! Я тебя зауважал. Раньше ты мне хиляком казался, неподходящим для своей фамилии.
Железяка резко, глубоко затянулся, и дым с кашлем выстрелил в лицо Севе.
– Э, так ты ж не куришь. Железо!
– Какой финт? Что ты имеешь в виду?
– Что имею, то и в виду, – заржал Сева. – А то ты не знаешь что. Бота твоего я имею в виду. Всех ты здесь сразил наповал, Железо. У народа уши торчком от зависти встали. Это еще странно, что за тобой толпой не ходят, чтоб ноу-хау списать. А ты еще скромнягой прикидываешься. – Сева хлопнул Железяку по спине, и тот выдал следующую порцию дыма с кашлем пополам.
– Кто бы самому ноу-хау объяснил, – морщась процедил Железяка. – Ни сном, ни духом…
Сева снова гоготнул.
– Не сомневайся, Железо, это ноу-хау тебе колом встанет, если начнешь копать.
– То есть? – Железяка с подозрением посмотрел на Севу, словно надеясь увидеть в нем и наконец разоблачить организатора глупого затянувшегося розыгрыша.
– То и есть. Ты у кого-нибудь здесь когда-нибудь видел бота? – Голос у Севы стал жестче, и ежик на голове встопорщился еще сильнее.
– Нет, – серьезно ответил Железяка.
– Вот то-то. Даже у гендира, возлюбленного брейнфакера нашего Егор Аркадьича нет бота. И ты думаешь, что тебе он за так дался?
Железяка вздрогнул.
– А как? И вообще, объясни толком, что за бот, ничего не понимаю!
Сева снисходительно покрутил головой, точным движением послав окурок в сливное отверстие рукомойника.
– Хоть ты и Железный, но дремучий. Ты что, о цифровых клонах никогда не слышал? Нет, старичок, – Сева положил руку Железяке на плечо, – рано ты в моих глазах поднялся. Крепчать тебе еще надо. Не заслужил ты, я гляжу, своего бота. Или… – Сева оценивающе сощурился. – Или ты такой потрясающий лох, что сам не знаешь свою цену.
Железяка униженно молчал. Он был лохом, он был дремучим пнем – разъяснения Севы не только ничего не дали, но даже и отняли – надежду выкарабкаться из этой свалки нелепиц и небылиц.
– Уж и не знаю, Железо, – продолжал задумчиво Сева. – По тебе не скажешь, что цена твоя тянет на персонального бота… Это же такая штука, бот, с которой ты как сыр в малине, очень приятная в хозяйстве вещь. Пашет за тебя в три горла и жрать не просит. Ты теперь, Железо, вольный орел, лечу куда хочу, никакого дерьма, только пряники.
И Сева вздохнул мечтательно.
– Ладно, пойду, что ли, вкалывать. А тебе, Железо, стало быть, теперь без надобности здесь торчать. Бот на твой счет мани сбрасывать будет. Так что ты уж чего там, не поминай задаром.
