— Ничего не получается, коллега, — сказал доктор Альдегадо, возвратившись в кабинет. — Ни малейшего контакта установить не удалось. Этот человек, по всей видимости, не знает ни одного слова ни по-французски, ни по-английски, ни по-немецки и ни из какого-нибудь славянского языка. Вообще ни единого европейского слова! А говорит на каком-то совершенно незнакомом языке, может быть, на древне-ацтекском.
— Это было бы оригинально, если бы к нам пожаловал ацтек из некоего законсервированного государства в Андах.
— Парадоксальный случай в моей практике! — воскликнул Альдегадо. — Представляете, ну никакого, абсолютно никакого контакта! Я бы порекомендовал вам прибегнуть к услугам филолога.
— То есть?
— Филолога, который научил бы его нашему языку. Без этого дальнейшие эксперименты бессмысленны.
— Ну, это уж не моя прерогатива, — улыбнулся главный врач.
И, чтобы хоть как-то скрасить испортившееся настроение «мага» (так называли Альдегадо коллеги), пригласил его отобедать в одном из экзотических ресторанов. Тот приглашение принял и, подойдя к магнитофону, надиктовал краткую справку о поведении необычного пациента.
4
«Феномен из Сахары» окреп только к осени, начал ходить по палате, прогуливаться в госпитальном саду. Сопровождала его повсюду Анита, подставлявшая под его руку свое молодое плечо. Побродят по дорожкам, посидят на скамеечке и затем, к удовольствию сержанта охраны, возвратятся в корпус.
Хотя больной и не мог сбежать из сада — вся территория госпиталя охранялась тщательно замаскированной службой безопасности, — а все-таки сержанту становилось легче на душе, когда «хитрый робот» уходил из-под открытого неба. Сержант был убежден, что пришелец, которого он мысленно называл «чужанином», постарается незаметно установить связь со своими хозяевами, они ведь только и ждут его сигналов на околоземной вселенской орбите. Анита смеялась над этими его страхами, сверкая белыми зубами. «Ишь, уже весела, уже смеется! осуждающе думал сержант. — Забыла своего жениха. К этому уже тянется, глупая, не верит, что он робот. Хотя трясогузке, может быть, больше ничего и не остается, как любить робота».
Сержант, конечно, знал, что Анита только добросовестно выполняет свой служебный долг, но почему-то его задевало, когда видел он золотистую руку робота на ее округлом плече.
Анита пыталась научить своего подопечного хоть немного разговаривать. Идя с ним рядом, протягивала руку вперед и четко произносила:
— Хо-дить, хо-дить, хо-дить.
А когда садилась, говорила:
— Сидеть, си-деть.
Он молча слушал, кивая головой, иногда — повторял. А однажды показал рукой вверх. Анита сперва не сообразила, то ли он имеет в виду ветви деревьев, которые причудливо сплелись у них над головами, то ли синее небо. Вопросительно посмотрела в его глаза, и он, поняв ее сомнение, показал на небо.
— Это небо, — сказала она.
— Это небо, — повторил он и ткнул себя указательным пальцем в грудь.
— Небо! — повторила девушка.
— Небо, небо!
Обвела рукою вокруг.
— Земля.
Тогда он, выразительно жестикулируя, воскликнул:
— Ты — земля, я — небо!
— Вы с неба? — удивилась Анита и в то же мгновенье вспомнила рассуждения сержанта. Холодок пробежал по ее спине: «Неужели правда?»
И, словно почувствовав ее страх, он ласково погладил девичье плечо и повторил:
— Я — небо, ты — земля.
Анита улыбнулась как-то смущенно, извиняюще. «Или он не понимает значения' этих слов, или… не все дома», — подумала она.
— Туо — небо, Анита — земля, — повторил он между тем несколько раз, и девушка поняла, что Туо — его имя.
— Я — Анита, вы — Туо, да?
— Да.
Вечером он неожиданно снова выразил желание пройтись по саду. Несмотря на ворчание сержанта, Анита пошла.
Туо остановился не под деревьями, а там, где было видно едва ли не все небо, и долго молча смотрел на звезды. Что-то необычайное было в его позе — весь он словно вытянулся, напрягся, и казалось, стоит ему взмахнуть руками, как крыльями, и полетит он в бесконечность Вселенной. Невольно Анита взяла его за локоть и ощутила, как дрожит его рука. Прижалась к его плечу, и Туо постепенно успокоился.
— Звезды, — прошептала Анита, и в голосе ее зазвучала какая-то ей самой непонятная печаль.
— Звезды… — повторил Туо, склонив голову. — Звезды…
Вечер был чудесный — синий хрусталь, крапленный в глубине золотыми брызгами. Светлые пятна далеких галактик. Тишина. Едва слышный аромат цветов.
Туо глубоко вздохнул — так вздыхают все опечаленные люди — и медленно пошел обратно, к корпусу. Аните стало как-то не по себе, шли молча.
5
Силы Туо восстанавливались не по дням, а по часам. И, выздоравливая, делал он блестящие успехи и в изучении языка. Не больше недели понадобилось ему, чтобы научиться свободно разговаривать с Анитой на бытовые темы. Буквально за несколько дней освоил необыкновенный ученик и чтение, и письмо. Теперь каждое утро брал он свежие газеты и журналы и не выпускал из рук, пока не прочитывал все до последней строчки, включая скандальную полицейскую хронику.
— Неужели вас интересуют эти сплетни? — удивилась Анита.
— На Земле интересует меня все, — отвечал Туо, — и как вы работаете, и как учитесь, как отдыхаете и вообще как организуете свою жизнь, насколько благоразумны и дисциплинированны. Очень хотелось бы узнать и о поведении землян в исключительных ситуациях, в радости, в горе…
И Аниту, и врача беспокоило то, что в разговорах он ставил себя вне человечества, смотрел на все с некоей сторонней точки зрения, считал себя человеком, но не землянином. И, естественно, это наталкивало медиков на мысль о психической неполноценности. А для сержанта это было еще одним аргументом в пользу гипотезы о биороботе, на которую он ссылался во всех своих донесениях начальству.
Туо, конечно, не знал, какие дискуссии разгораются вокруг его персоны, и продолжал усердно учиться. Книги по всемирной истории глотал. И каждый день требовал все новые и новые.
Однажды даже вздохнул, возвращая Аните очередной том:
— Ну и история у вас!
— История нашей страны?
— Всех стран и народов. Вожди, фараоны, цари, императоры, короли, президенты… Просто смешно.
— Почему же?
— Люди творят себе кумиров, создают идолов. Варварство! Да разве все эти фараоны состоят не из тех же клеток, что и они?
Анита поторопилась выйти из палаты.
Однако распоряжение врача — доставлять из библиотеки все книги, какие бы ни попросил ненасытный читатель, — выполняла неукоснительно. Просматривая список прочитанных пациентом книг, ее шеф отметил, что есть в этом круге чтения своя система: за общей историей следует история науки и техники, затем — история искусств, далее — демография, основные религиозные направления. Но когда Туо в течение каких-нибудь десяти дней прочел всю Британскую энциклопедию, врач только пожал плечами и больше не спрашивал, какие книги он требует.
