— Разрешите представиться. Доктор Фраг. Вас, если разрешите, буду называть Анитой. Не возражаете?
Пригласив ее сесть, он завозился с каким-то аппаратом, стоявшим на столе. Что-то было в лице и в жестах его такое, что насторожило. Кто он такой, этот доктор Фраг? В госпитале такого сотрудника нет. Может быть, новый ординатор? Анита сидела, подобрав ноги и спрятав голые колени под халат.
— Ну, вот и готово, — сказал доктор Фраг, вставляя штепсельную вилку в белую розетку. — Опустим шторы, и я продемонстрирую вам небольшой фильм. А пока хочу сказать вам, Анита: вы — молодец, продолжайте в том же духе.
Анита не понимала, о чем он ведет речь, пока не появились на экране кадры. На пленку сняты были ее встречи с Туо, даже разговоры записаны.
«Видите, вон там — созвездие Лиры? Параллелограмм из звезд». — «Вижу». — «А вон ту, самую яркую, чуть-чуть синеватую?» — «Да». — «Это Вега, моя родная звезда, мое солнце». — «Вы оттуда, Туо?» — «Оттуда». — «А почему вы такой же, как земляне?» — «…Можно было бы, например, предложить схему гравитационно-магнитного двигателя».
Все, все было на экране — даже то, как она в парке вечером приникла к его плечу! И как штору поправляла в палате…
— Зачем это? — не поднимая глаз, спросила Анита, когда проектор прервал свое осиное жужжание.
— Вы, я вижу, немного удивлены, Анита, — сказал Фраг. — А я этим фильмом очень доволен. (Она подняла голову и посмотрела на него невеселыми глазами.) Сейчас объясню. Вы знаете, при каких обстоятельствах попал к вам этот… Туо. Из-за него погиб и ваш жених — этого вы, конечно, не забыли. И вот он, иностранный агент и диверсант, прикидывается ненормальным, всячески маскируется, надеясь пустить нам пыль в глаза. Сейчас он совершенно здоров, и держать его в госпитале мы больше не можем. И так уже репортеры ходят вокруг клиники. Так вот, раз уж ему угодно разыгрывать из себя психа, в психушку мы его и отправим. К вам он хорошо относится, охотно с вами разговаривает…
— Но я не смогу…
— Нет-нет, вы ничего не должны у него выспрашивать, Анита. Но, возможно, он сам проболтается, проговорится, понимаете? Нужно только, чтобы вы почаще бывали у него, а такая возможность будет вам предоставлена.
— Не знаю, доктор Фраг, способна ли я…
— Но разве вы не понимаете, какое значение имеет это для нашей безопасности? — В голосе Фрага появились холодные нотки. — Или, может быть, вы хотите, чтобы мы привлекли вас к ответственности за пособничество врагам нашей страны? Доказательства вы только что видели.
Аните, хотелось встать и сказать: «Это нечестно, вы не имеете права!» Но она сидела и молчала. Сработал инстинкт самосохранения. На душе было противно, ей хотелось вымыться, словно ее вымазали грязью. Но сделать она ничего не могла. Перед глазами промелькнуло утомленное лицо матери и младшего братишки, который в нынешнем году начал учиться в колледже. Отец, тяжело раненный на войне, после победы прожил недолго. Без ее заработка семья не сможет существовать, никак не сможет…
Фраг понял ее молчание иначе: набивает цену.
— Вы получите значительное вознаграждение.
Но тут она не выдержала, вскочила, замахала руками:
— Только не это! Только не это! Никакого вашего вознаграждения мне не надо! Слышите? Не надо! Проведывать его как больного буду, а больше ничего.
— Этого и достаточно. И не надо так волноваться, девочка.
— И еще я вам хочу сказать: не верю я, что он диверсант!
— Почему? Какие доказательства?
— Почему? Да просто чувствую. Интуиция.
— Значит, по-вашему, это не бред — о Веге?
— По-моему, нет.
Фраг задумался.
— Остерегитесь. Он начинает на вас влиять. А психоз заразителен. Вега… Если бы это было действительно так! Тем более мы должны были его разоблачить! Десять тысяч лет вперед? Вы понимаете, что значило бы это для нашей страны?!
Казалось, глаза его завращались в глазницах.
— Я все понимаю, — упавшим голосом промолвила Анита. — К сожалению, все.
— Ну вот и хорошо, — сказал Фраг, делая вид, что не обратил внимания на ее «к сожалению». — Я не сомневался, что мы с вами станем друзьями. В конце концов, мы ведь делаем общее дело. Но еще раз хочу вас предостеречь, Анита: не вздумайте менять линию. Каждый ваш шаг будет зафиксирован.
Анита выскочила из комнаты, как мышь из мышеловки.
7
Фраг улыбался. Туо отколол такой номер, что оставалось только улыбаться. Поблагодарив врача за заботу о его здоровье, он попрощался и… направился к выходу. У ворот его остановил сержант:
— Простите, а куда это вы?
— Я — путешественник.
— Сперва совершите путешествие в комнату номер три надцать, к доктору Фрагу.
— А при чем тут этот доктор Фраг? — с искренним недоумением спросил Туо. — Лечение завершено, врач выписал меня. Дайте мне выйти, это мое естественное право.
— И полет над военной базой — тоже естественное право? Освободить вас может только суд. — Сержант преградил дорогу, его рука в широком кармане сжала рукоятку пистолета. «Он ведь может и броситься на меня, — подумал сержант. — От робота всего можно ожидать».
Но Туо не бросился на сержанта. Спокойно вернулся в корпус.
И вот он стоит перед Фрагом и изображает из себя святую невинность. Опять «путешественник» и «естественное право».
Фраг перестал улыбаться, отправил сержанта. Лицо его приняло серьезное выражение.
— Вы сами затягиваете следствие.
— Какое следствие? Что все это значит?
— Не прикидывайтесь простачком. Вы и ваши хозяева потерпели фиаско, операция провалилась. Так не лучше ли прекратить эту детскую игру и раскрыть карты?
— Никаких карт у меня не было.
И весь вид, и жесты, и голос Туо были при этом такими искренне наивными, такими естественными, что Фраг с досадой подумал: «Неплохую школу прошел. Превосходный актер!»
— Давайте по порядку, — сказал он. — Откуда вы прилетели в запретную зону?
— Не знаю, о какой зоне идет речь. Мой аппарат был рассчитан на то, чтобы войти в нижние слои атмосферы над Северной Африкой, как вы теперь называете этот континент. Это была экспериментальная модель, и, если бы я не знал точных пространственных координат Центрума, я бы ею и не воспользовался. Увидев бескрайнюю пустыню, я подумал, что отклонился от курса: здесь ведь должны были цвести сады.
— В Сахаре — сады?
— Да, сады, виноградники. А тут — пустыня.
— А ракеты вас не интересовали?
— У меня культурная миссия.
— Так. Понятно. Стало быть, аппарат ваш сбился с курса?
