Птица зависла над одним из спрятавшихся храбрецов, сделала двойной круг, подлетела к дереву, за которым припал к земле второй воин, и вновь описала два круга. Кикаха с улыбкой наблюдал за ней, радуясь тому, что не пожалел труда на приручение разумной птицы. Той ночью он пронзил стрелой первого индейца, который подкрался к его стоянке, а тремя минутами позже заколол ножом второго.
У него возникло искушение отклониться от намеченного маршрута миль на пятьдесят и швырнуть копье позора с привязанными к нему скальпами воинов прямо в середину лагеря враждебных вакангишушей. Подобными подвигами он завоевал себе имя Кикахи — божественного ловкача и обманщика — и теперь при каждом удобном случае старался поддерживать свою репутацию. Однако на этот раз он решил отказаться от подобного удовольствия. Образ Таланака, города-горы, манил его, как драгоценный камень, сиявший в свете костра.
Поэтому Кикаха удовлетворился тем, что повесил оба оскальпированных трупа вниз головами на толстой ветке дерева, и снова поскакал на восток, сохранив тем самым жизни нескольким вакангишушам, а возможно, и собственный скальп. Кикаха любил прихвастнуть своей хитростью, быстротой и силой, но сам он понимал, что никто не застрахован от поражения и гибели.
Когда-то его называли Полом Янусом Финнеганом. Он родился в Терре-Хоте, штат Индиана, на планете Земля, в ближайшей отсюда вселенной. (А все вселенные примыкают друг к другу.) При росте в шесть футов и один дюйм он весил сто девяносто фунтов и, несмотря на реальный возраст, выглядел мускулистым и широкоплечим молодым человеком. Его загорелую кожу покрывали медные пятнышки веснушек, а также более трех дюжин глубоких или мелких шрамов, которые виднелись на лице и других частях тела. Густые и волнистые волосы цвета расплавленной бронзы доходили до плеч и были заплетены на этот раз в две тугие косички. Светло-зеленые глаза, вздернутый нос, длинная верхняя губа и раздвоенный подбородок придавали лицу веселое и добродушное выражение.
Головную тесьму из львиной шкуры украшали торчавшие вверх медвежьи зубы, а с правой стороны располагалось длинное черно-красное перо из хвоста ястреба. Ожерелье из больших львиных зубов свисало на обнаженную грудь. Пояс из медвежьей шкуры, расшитый бирюзовым бисером, поддерживал брюки из кожи пятнистого оленя. Наряд завершали мягкие и удобные мокасины. С каждой стороны пояса свисали ножны. В одних находился длинный стальной кинжал, в других — небольшой и хорошо сбалансированный метательный нож.
Кикаха использовал стремена и седло облегченного типа, которые племена прерий ввели недавно в употребление вместо одеял. В одной руке он сжимал копье, в другой — поводья. Колчаны и кожаные сумки, притороченные к седлу, содержали разнообразное оружие, а на деревянном седельном крюке висел небольшой круглый щит с нарисованной головой рычавшего медведя. Ближе к крупу крепилась свернутая накидка из медвежьей шкуры, в которой хранилась походная утварь для приготовления пищи. На другом седельном крюке, в плетеной корзине, висел глиняный кувшин с водой.
Вторая лошадь, бежавшая позади, несла седло, кое-какое оружие и легкое снаряжение.
Кикаха не торопясь спускался с гор. Тихо насвистывая мелодии этого мира и песни родной Земли, он ни на секунду не терял бдительности: внимательно осматривал местность, лежавшую впереди, и часто оглядывался назад.
Желтое солнце над головой медленно двигалось по дуге в безоблачном светло-зеленом небе. Воздух казался сладким от аромата белых цветов, сосновых игл и слабого запаха, исходившего от изредка встречавшихся кустов с пурпурными ягодами.
Однажды он услышал крик ястреба, и пару раз из рощи доносилось рычание медведей. Кони настороженно подергивали ушами, но панике не поддавались. Они выросли вместе с прирученными медведями, которых хроваки держали в стенах крепости.
Вот так, настороже, но наслаждаясь дорогой, Кикаха спускался с гор в Великие прерии. К тому времени он достиг высшей точки пологого изгиба, который протянулся на сто шестьдесят миль, и огромная территория раскинулась перед ним как на ладони. Ровный склон на протяжении восьмидесяти миль казался настолько плавным, что Кикаха почти не чувствовал спуска. В низине изгиба ему предстояло пересечь реку или озеро, чтобы затем так же незаметно начать подниматься вверх. Слева, как будто бы милях в пятидесяти, а на самом деле на расстоянии в тысячу миль, находился монолит Абхарплунты. Он возносился вверх на сотню тысяч футов, и на его вершине располагались следующая страна и еще один монолит. Там, на верхнем уровне, находилась Дракландия, где Кикаху знали как барона Хорст фон Хорстманна. Он не был там уже два года, и если бы вернулся, то оказался бы бароном без замка. Его жена, дракландская баронесса, не пожелав мириться с долгими отлучками супруга, развелась с ним и вышла замуж за лучшего друга фон Хорстманна — барона Зигфрида фон Листбета. Кикаха отдал им свой замок и ушел на уровень Америндии, который нравился ему больше всех остальных.
Кони неслись вперед в свободном и легком галопе, а Кикаха по-прежнему высматривал признаки врагов. Он внимательно следил за животными, в число которых входили не только породы, сохранившиеся или давно вымершие на Земле, но и звери из других вселенных. Всех их в этот мир перенес властитель Вольф — хотя в ту пору его называли Ядавином. Некоторых существ он создал сам в биолабораториях своего дворца, который находился на вершине самого верхнего монолита.
Повсюду паслись огромные стада бизонов — тот мелкий вид, который до сих пор известен в Северной Америке, и гиганты, вымершие в американских прериях примерно десять тысяч лет назад. В отдалении маячили огромные серые туши мастодонтов и мамонтов с изогнутыми бивнями. В траве паслось несколько гигантских существ, чьи большие головы сгибались вниз под тяжестью многочисленных шишковатых рогов и загнутых клыков, которые выступали из ороговевших губ. Ужасные волки высотой по грудь Кикахе крались за стадом бизонов, ожидая, когда какой-нибудь детеныш отобьется от матери. Чуть дальше, в зарослях высокой травы, Кикаха заметил огромное девятисотфунтовое тело в черную и желтовато-коричневую полоску. Это прятался «фелис атрокс» — безгривый лев, некогда бродивший по травянистым равнинам Аризоны. По всей видимости, он хотел утащить детеныша мамонта у зазевавшейся мамаши или, возможно, затеял охоту на одну из многочисленных антилоп, которые паслись поблизости.
В небе кружили ястребы и канюки. Нечеткий клин уток, пролетев над головой, с криком направился к рисовым болотам в горах.
