— Я думаю, все будет в порядке.
— Не возражаете, если я спрошу, зачем вам туда нужно? — Заметно было, что, задавая вопрос, он чувствует себя неловко, потому что обычно такие вещи всплывают в разговоре сами собой.
— Я… э-э-э… специалист по птицам. Я их изучаю. И к нам поступили сведения… нам сообщили, что на старой ферме Гаджеров и в окрестностях… Короче, я ищу одну очень редкую птицу…
— Как «добрый боженька»? Я видел одного лет двадцать пять назад неподалеку от Бруса, — сказал он.
«Добрый боженька» — это одно из простонародных названий белоклювого дятла, редчайшего вида дятлов в мире. В любое другое время у меня бы челюсть отвисла от удивления, поскольку считается, что в штате Миссисипи птицы эти вымерли еще в начале века.
— Машина не будет здесь мешать? — спросил я.
— Не-е. Все в порядке, — ответил Джим Боб Крайт. — Если к закату не вернетесь, пойдем вас искать, о'кей?
Я не сразу сообразил, наказ это или проявление заботливости.
Ручей, к которому мы вышли, огибал поросший лесом холм. Поперек ручья лежало сгнившее бревно, и получалось что-то вроде небольшой плотины: с одной стороны вода была с метр глубиной, а с другой — вполовину меньше.
— Видишь тропинку? — спросил Люк.
— Вижу.
— Пойдешь по ней до холма, потом еще через одно поле. Потом снова будет ручей — там можно перебраться по камням — и еще один холм. Тропинка дальше расходится: нужно идти по левой. И то, что осталось от дома, находится немного не доходя до вершины холма. Если дойдешь до большой голой скалы, значит, проскочил мимо. Понятно?
Я кивнул. Люк повернулся и двинулся обратно.
Как сказала мисс Джимсон, дом напоминал собачью будку, а теперь он еще и завалился набок. Кругом росли сорняки. От заборов остались только следы, а на том месте, где когда-то стоял сарай, лежала плоская куча досок. За домом располагались остатки того, что когда-то было уборной. На заднем дворе торчал из земли проржавевший водяной насос. Чуть более ровное место указывало, где раньше был огород: на земле лежал один-единственный выросший тут дикий томат. Исклеванный птицами и уже загнивший. Я прошел дальше и обнаружил еще три кучки древесины, оставшиеся от трех подсобных строений: доски почти сгнили и поросли зеленым мхом. Одно строение служило когда-то коптильней и дровяным складом одновременно. Два других курятниками. Один из них выглядел немного больше другого, и именно здесь я начал копать…
Я ковырялся в земле, передвигаясь по участку, словно сеттер, разыскивающий куропатку по запаху. Мне нужны были находки, еще и еще. Я не мог удовлетвориться малым.
Когда я с огромным мешком на спине добрался наконец до участка Крайтов, наступили сумерки, правильней даже будет сказать, что уже стемнело. Я устал, пропотел насквозь и перемазался в пятидесятилетних отложениях куриного помета. Крайты сидели на крыльце. Джим Боб, похожий на добродушного великана, спустился по ступеням и двинулся ко мне. Я не стал у них задерживаться. И на прощание подарил Джиму Бобу ксерокопию с репродукции рисунка, изображающего дронта, оставил адрес и номер телефона, где меня можно найти.
Потом сел в машину и, следуя совету Дженнифер Крайт, двинулся в Водяную долину. Там я первым делом отправился к дому почтмейстерши, которая уже собиралась ложиться спать. Начал задавать вопросы. Она села за телефон… Короче, я дергал людей до часа ночи. Затем — снова за руль.
Рядом со мной, на переднем сиденье, находился мешок, набитый костями, клювами, лапами и кусочками яичной скорлупы дронтов.
Знаете ли вы, что один из музеев обменял в свое время на скелет дронта целый скелет синего кита?
Итак, вперед, вперед…
Время от времени в моем воображении представала одна странная картина. Впервые она привиделась мне задолго до того, как началось все это сумасшествие. И чаще всего — когда я читал, конечно же, не современную литературу или слушал классическую музыку, скажем, «Канон ре мажор» Пахельбеля…
В Гааге сумерки. Свет как на картинах Франса Халса или Рембрандта. Королевская семья и ее гости сидят за ужином в огромном зале и негромко переговариваются. По углам зала стоят стражники с пиками и алебардами. Вокруг стола расположились по порядку: король, королева, принцессы, принц, еще несколько детей и двое-трое приглашенных дворян. Входят и выходят слуги с блюдами и кубками.
На приподнятом помосте в одном конце зала играет оркестр: клавесин, альт, виолончель, три скрипки и несколько духовых инструментов. Один из королевских карликов сидит на краю помоста и время от времени трогает ногой собаку, которая спит рядом с ним.
Музыка Пахельбеля то затихает, то снова становится громче, и вскоре в зал входит, неуклюже переваливаясь, дронт. Останавливается, наклоняет голову с блестящими, словно капли смолы, глазами, поворачивается, осторожно поднимает одну ногу, потом другую и покачивается под звуки виолончели.
Тут вихрем пролетает по залу мелодия скрипок, и дронт начинает танцевать. Теперь уже его неуклюжее тело исполнено грациозности. К нему присоединяются еще две птицы, которые появляются в этот момент в зале, и все три дронта выстраиваются, поворачиваясь, в круг.
Вступает клавесин. Четвертая птица, белый дронт с острова Реюньон, снимается со своего места под столом и тоже присоединяется к танцующим. Эта птица грациознее остальных: когда те лишь поворачиваются из стороны в сторону и наклоняются, белый дронт делает полные обороты.
Музыка становится громче. Человек, играющий первую скрипку, замечает птиц и подает знак королю. Но и он, и другие за столом уже обратили внимание на танец птиц. Молча, зачарованно наблюдают они это зрелище, даже слуги замерли, позабыв про горшки, котелки и блюда в руках.
А дронты продолжают танцевать, покачивая и кивая своими уродливыми головами. Белая птица наклоняется, делает полшага, затем следует пируэт на одной ноге и снова кружение.
Король без слов берет королеву за руку, они выходят из-за стола, словно дети перед спектаклем, и присоединяются к танцу, вальсируя (это, конечно, анахронизм) среди дронтов, а их родственники, гости и стражники смотрят и кивают в такт музыке.
Затем видение пропадает, оставляя лишь смутное воспоминание о мерцающем камине и танцующих птицах…
«Дронтов доставляли в Европу морем. Первых двух, о которых имеются сведения, привез все тот же капитан ван Нек в 1599 году; один из них был подарен штатгальтеру Нидерландов, а второй попал в зверинец императора Священной Римской империи Рудольфа II, где и были сделаны первые рисунки этой птицы.
