Вы можете себе представит жалкое мое положение, пока я сидел на луне. С горя, принялся я голосить: «Родимый мой батюшка, родимая моя матушка, не видать вам больше вашего детища!», говорил я, обливаясь слезами. «Друг мой сердечной, жена моя возлюбленная, Аксинья Козминишна, оставаться тебе горькою вдовушкой! Детушки мои милыя, осиротели вы бедныя! Головушка моя горькая, погибать тебе в одиночестве! Кто накормит, кто напоит тебя? Кто приласкает, кто пожурит тебя? Кто утешит живого, кто помянет мертваго? Кто закроет мои глазушки, кто схоронит мои косточки?»… Вдруг, на самой средине луны отворилась дверь, с таким ужасным скрипом, как будто век свой не была подмазана; и кто же вышел из этой двери? Тот самый человек, который живет пустынником на луне и содержит в ней свет. Я тотчас узнал его по фонарю.
«Здравствуй Максим Григорьевич!» сказал он: «Как ты, братец, поживаешь?» — «Все слава Богу, отец мой, вашими святыми молитвами», отвечал я. «Покорно вас благодарю за привет и любовь. Все ли вы в добром здоровье?» — «Как зашел ты сюда, Максим Григорьев?» спросил у меня лунный житель, который был тут один-одинехонек, как пустынник, и потому я счел приличным титуловать его как монаха. Я разсказал ему, как праздновал в Мишенском у старосты Ивана Ильина, как ходил в Собакино кроить кафтанчик, как выпил там лишнюю чарку водки; как, споткнувшись на кирпич, упал на сухом месте в воду, поплыл и очутился на необитаемом острову; как забрел в болото и как мошенник-орел, обещаясь спасти меня, посадил на луну.
«Максим!» сказал лунный житель. «Тебе здесь не место. Ступай, брат, домой!» — «Я очень бы этого желал, ваше преподобие, отвечал я, «да не знаю как отсюда выдраться!» — «До этого мне нет нужды!» сказал он; «ступай как знаешь! Мое дело объявить тебе, что пьяниц здесь не держут; изволь же скорее убираться! — «Но, ваше высокопреподобие», отвечал, я «ведь я вам не мешаю. Сижу себе смирнехонько и держусь за серп. чтобы не упасть.» — «Не трогай моего серпа!» закричал лунный житель. — «Ваше преосвященство!» не во гневе милости вашей», сказал я; «не угодно ли вам будет впустить беднаго странника в вашу келью, только переночевать? Я чаю вас, здесь. не часто навещают гости?» — Мне гости не нужны!» отвечал он; «не тронь моего серпа, Максим!» — «Говори себе чтò хочешь, а я серпа не выпущу из рук», сказал я с досадою. — «Говорю тебе, не тронь моего серпа!» вскричал сердито лунный житель. «Таки вот, не слушаю тебя!» отвечал я, посмотрев на него с презрением; «ты хоть тресни с досады, а я серпа не выпущу из рук.» — «Добро, увидим!» сказал лунный житель, поворотился ко мне спиною и, ушед в свою келью, так сильно захлопнул за собою дверь, что вся луна задрожала и чуть не свалилась вместе со мною на землю.
Я готовился подраться с лунным жителем, когда увидел, что он идет ко мне с топором в руках, и, не сказав двух слов, стук по серпу топором; ручка отскочила, и я полетезъ вниз. «Прощай, Максим Григорьевич!» закричал он мне в след. «Добрый путь, благодарю за посещение.» Я не имел времени отвечать ему; с неописанною быстротою катился я по воздуху. «Господи, помоги мне!» подумал я; «пропал я теперь!» Едва успел я это помыслить, как что-то подлетело ко мне; глядь я… вижу стая диких гусей; поднялись, видно, с Вырки или Оки; иначе как бы им узнать меня. Старый гусак, летевший впереди, вскричал: «Ты ли это, Максим Григорьевич?» — «Я, сударь. к услугам вашим», отвечал я. «Здорово, братец! Как поживаешь?» сказал гусак. «Все слава Богу, сударь, вашими святыми молитвами», отвечал я; «покорно вас благодарю за привет и любовь! Все ли вы в добром здоровье?» — «Уж не упал ли ты, Максимушка?» спросил гусак. «Да, сударь, как видите», отвечал я; «свалился прямо с луны». Тут разсказал я ему, как праздновал в Мишенском у старосты Ивана Ильина, как ходил в Собакино кроит кафтанчик; как выпил там лишнюю чарку водки; как, споткнувшись на кирпич, упал на сухом месте в воду, поплыл и очутился на необитаемом острову; как забрел в болото, как мошенник-орел, обещавши спасти меня, посадил на луну, и как оттуда столкнул меня лунный житель. «Максимушка», сказал гусь, «я спасу тебя. Протяни руку и постарайся поймать меня за лапу, я принесу тебя на землю.» Ох, ты ненаглядное мое сокровище! Отец ты мой родной! Кормилец мой! воскликнул я; хотя и думал, что на стараго гусака не должно полагаться, но не было другого средства к спасению. Я протянул руку, поймал гусака за лапу и полетел вместе со стаею гусей, чинно и плавно.
Мы летели, летели, летели и прилетели к пространному морю-океану. «Ваше сиятельство, милостивый государь!» сказал я гусаку (вед я знаю, что порода гусиная спесива, и что с ними должно обходиться со всею возможною учтивостию, когда не хочешь раздразнить их). «Ваше сиятельство! Прошу вас сделать милость отнести меня на землю.» — «Теперь это невозможно, любезный друг,» отвечал гусак, держа меня крепко в лапах своих. «Но ты увидишь землю как скоро мы перелетим через море. Мы опустимся в Аравии». — «В Аравии!» воскликнул я. «О, сиятельнейший гусь: Да что ж я буду там делать? Ведь я там пропаду!» — «Пустое!» отвечал гусь: «Аравия земля прекрасная, не хуже Тульской губернии; только там немножко потеплее, да песку побольше, чем в Козельской зàсеке».
Во время нашего разговора, увидел я корабль, плывший на всех парусах прямо под нами. «Ах, сиятельнейший гусь!» вскричал я; «спустите меня на этот корабль. Сделайте такую милость!» — «Мы летим еще не прямо над ним», отвечал гусак; «если я выпущу тебя из лап, то ты попадешь не на корабль, а в море, и утонешь!» — «Нет, ваша светлость, право не утону!» отвечал я. «Но в этом деле я опытнее тебя; смотри, берегись!» сказал гусак. — «Мы только попробуем!» возразил я; «вот, посмотрите. Корабль прямехонько под нами!»
«Ступай же куда хочешь, упрямая голова!» сказал гусак, разжал свои лапы и выпустил меня. Он был совершенно прав: я попал не на корабль. а прямо на дно морское. «Теперь-то уж смерть моя неминучая!» подумал я; не видеть уж мне света белаго» как вдруг преужасное чудовище, кит-рыба подплыла ко мне, остановилась против меня и смотрит мне прямо в лицо страшными своими глазами, потом, не сказав ни одного слова, хлоп огромным своим хвостом по волнам, да так и залила меня водою с ног до головы, так что не осталось на мне ни одной сухой ниточки. В это самое время послышался мне знакомый, ласковый голосочек, который говорил мне: «Ну же вставай, негодный пьяница! Иди домой!» Я очнулся и увидел над головою светлое небо со всеми яркими звездочками и знакомою мне луною; возле меня развалившуюся ригу, по правую сторону березовую рощу, по левую овраг, а за ним кладбище; передо мною была околица, а надо мною стояла любезная супруга моя, Аксинья Козминишна с большим кувшином воды, из котораго поливала меня с ног до головы, как прекрасную розу».
