— Почему так много? — недоуменно спросил Улф.
Найл удивился недогадливости отца. Пауки прознали, что откуда-то снизу в них пристально вглядываются человечьи глаза. Они, наверное, пришли в ярость оттого, что где-то в недрах пустыни затаилась и наблюдает за ними из тайного укрытия их же добыча, а выманить ее наружу никак не удается. Цель была бы достигнута, появись шары с другого направления: сказалась бы внезапность. Но за те пять минут, пока армада выплывала из-за горизонта, люди имели возможность побороть страх. Ветер к этой поре усилился, и шары понесло быстрее обычного. Волна нахлынула ненадолго. Людей словно накрыло лучом прожектора, но вот он сместился и оставил в покое.
Со своего места Найлу отчетливо было видно, что среди шаров соблюдается любопытная симметрия. Втайне он догадывался, какая тому причина. В одиночку им трудно определить, где именно скрывается добыча. Шар охватывает сравнительно большой участок местности, покрывая его вроде колпака. Но чтобы установить, откуда именно исходит отклик на импульс страха, пауку необходимо сузить диапазон поиска, что непросто; сама точка может находиться где угодно в радиусе до мили. Если же сигнал паники уловят разом два шара, сектор поиска сузится и добыча окажется замкнутой в ножницы импульсов. А если в поиск вовлечена не пара, а целое сонмище шаров, задача тем более упрощается.
Любопытно; мельком подумав об этом, Найл испытал странное злорадство. Похоже, он начинал уяснять содержимое паучьих умов; его больше не донимал страх неизвестности. Но инстинкт подсказывал: обольщаться не стоит.
В предвечерний час очнулись от сна малышки. Лица у них раскраснелись от жары, губы запеклись от сухости: обычная картина после сока ортиса. Сайрис дала девочкам попить, а затем последовало и угощение: по сочному куску терпкой на вкус, вяжущей опунции. После этого детей снова накормили дурманящей кашей, и те забылись сном. Мара, младшенькая, часто дышала, длинные волосы повлажнели от пота. Мать сидела возле, бережно обняв ребенка. Мара была общей любимицей. Едва не потеряв девочку три месяца назад, семья теперь относилась к ней еще бережней.
Как-то вечером Мара играла в кустах юфорбии. Неожиданно на нее напал большой желтый скорпион. Найл в это время собирал плоды опунции. Заслышав пронзительные крики, он не мешкая кинулся на помощь. Примчался он как раз вовремя: скорпион уже лез в свое логово под камнем, сжимая тельце ребенка в гигантских клешнях. Найл окаменел. Он не раз зачарованно наблюдал, как скорпион, парализовав добычу ударом изогнутого хвоста, свирепо кромсает и рвет ее хитиновый покров короткими и мощными клыками-хелицерами, торчащими по краям пасти. Затем впрыскивает в обнажившуюся плоть пищеварительный фермент, размягчающий пищу, и сглатывает. Первым желанием у Найла было рвануться и попытаться отнять сестренку. Но вид влажного жала, которым с готовностью помахивал гигант, вовремя образумил Найла: это равносильно самоубийству. Он побежал назад к пещере, зовя отца. Улф действовал с хладнокровием человека, чья жизнь нередко напрямую зависит от выдержки. Он повернулся к Вайгу:
— Огня, скорее.
Казалось, прошла уйма времени, прежде чем Вайг показался из пещеры с пучком горящей травы. Нахватав в охапку сухой, похожей на солому эспарго, они ринулись через кактусовую поросль к логову скорпиона, временами спотыкаясь. Логово находилось под большим плоским камнем. Насекомое настороженно их поджидало; можно было различить, как в темноте из-за больших клешней поблескивает ряд глазков. Между тем факел из травы почти уже прогорел.
Улф раздул огонь, зажигая первый пучок травы, и без колебаний устремился к входу в логово. Скорпион отступил перед огнем и дымом, издав сухое угрожающее шипение. Улф пинком послал догорающую траву в горловину лаза, а сам резко вильнул в сторону, и вовремя: скорпион, изогнув жало, сделал бросок. Здоровенные клешни затрудняли движения насекомого, направление следующего броска можно было предугадать. Вайг, схватив еще один горящий пучок, метнулся вперед и, всадив его в разомкнутую клешню, тоже отпрянул в сторону, иначе тварь его просто бы смяла.
Зашипев от боли, скорпион инстинктивно повернул назад в логовище, но доступ ему преградил размахивающий факелом Улф. Найл знал, что делать. Он кинулся в логово; какое-то время стоял, озирая раскромсанные панцири жуков, затем, отыскав глазами сестренку, подхватил ее и выбежал с ней наружу. Скорпион, видя, что добыча ускользает, пустился было вдогонку, но Вайг, опередив, метнул копье, угодив насекомому между клешнями. Найл, передав бездыханное холодное тельце девочки Сайрис, обернулся. Неудачливый похититель уходил через пустыню. Вайг потом рассказывал, что копье прокололо скорпиону два глаза.
Мара не подавала признаков жизни. Холодным было неподвижное бледненькое тельце, отдающее характерным запахом скорпионьего логова. Сердце не билось вовсе. Но минуло два дня, и ребенок задышал, а спустя неделю девочка могла уже ползать по полу жилища. Прошел еще целый месяц, прежде чем яд выветрился полностью. Только черный рубец у девочки на плече остался напоминанием о схватке со скорпионом.
Очередная облава паучьих шаров, четвертая по счету, состоялась через час. Отец легонько коснулся плеча Найла, и до юноши дошло, что он, оказывается, дремлет. Все еще находясь под спасительным покровом дремоты, он почувствовал импульс страха, словно дуновение холодного ветра, от которого кожа покрывается пупырышками. И когда ощущение прошло, Найлу подумалось, что смертоносцы, в сущности, не такие уж и смекалистые, как он раньше считал: накатывая так часто, они поневоле дают людям освоиться с этими импульсами и тем самым им противоборствовать.
Наихудшее произошло во время последнего их налета. Это было уже в тот час, когда зарождающиеся сумерки углубляют синеву неба. Ветер стихал. Похоже было, что пауки на сегодня уже унялись. Внезапно откуда-то со стороны входа донеслись скребущие звуки, издаваемые крупным насекомым. Это мог быть скорпион или жук-скакун, а может, и паук-верблюд, волочащий какую-то тяжелую ношу. После долгих часов напряженной тишины звук казался странным контрастом. Слышно было, как он постепенно приближается к входу в пещеру. Вайг, державший наблюдение, тревожно встрепенулся. Глянув поверх его головы, остальные заметили плывущие в их направлении шары, совсем низко над землей. В эту секунду сверху в пещеру потоком заструился песок, и стали видны здоровенные клешни скорпиона. Это никого не удивило: мало ли кто рыщет по округе в поисках пищи. Но скорпион остановился, а в пещеру обрушилась еще одна струя песка. Плоский камень сдвинулся, и Найл изумленно понял: тварь пытается протиснуться внутрь. Случилось самое худшее, что только можно было представить: паучьи шары зависали над самой головой. Найл чувствовал смятение остальных, усугубляемое боязнью, что их выдаст собственный страх. Мелькнула мысль, что смертоносцы все же одержат верх.
