— Не получается?
Марк отрицательно покачал головой.
— Должно получиться. — Голос старика стал жестким. — Попробуй изменить систему отсчета.
— Уже пробовал…
— Попробуй еще раз.
Старик присел на высокий табурет рядом с Марком.
— Как бы он не натворил глупостей…
— Вы имеете в виду Норта?
— Конечно, не господа бога, — вспылил старик.
— Черт его знает. — Марк резким движением отодвинул бумаги.
— Этого болвана Кроббса ты сегодня тоже не видел?
— Нет.
— Странно, куда они все девались?
— Вы думаете, Норт?…
— Ничего я не думаю! — снова вспылил старик. — Норт умный парень, но у него иногда пузырятся мозги… Ты вчера упомянул об эксперименте в космосе. Я прикидывал… Это пока невозможно. Нужен слишком большой источник энергии. Не сумеем поднять на орбиту…
— А если сконцентрировать поток космического излучения?
— Неплохая мысль… — Старик задумался. — Ты не говорил об этом Норту?
— Нет.
— Ну, я пойду, — сказал старик. — Пришли ко мне Норта, когда он явится.
— Хорошо, шеф.
— Пойду, — повторил он, но не ушел. Постоял у окна и вернулся к столу Марка. Марк встал.
— Нет, сиди. — Старик снова взгромоздился на высокий табурет. — Знаешь, отчего погибли Мик и его девушка?
— Пока нет…
— А думал над этим?
— Конечно…
— Ну и?…
— Может быть, прав Норт… Это был новый вид энергии… Защитное поле оказалось бессильным.
— Норт, Норт… Меня интересует, что ты сам думаешь.
— У меня нет сложившегося мнения.
— Плохо! Собственное мнение надо стараться иметь всегда. Пусть даже ошибочное… Так вот, непосредственная причина их гибели — глупая небрежность… Глупейшая, Марк. Они забыли включить защитное поле. Торопились, или понадеялись один на другого, или еще какой-то повод, которого мы уже никогда не узнаем. Во всяком случае, защитное поле не включилось, и, начав эксперимент, они сами подставили себя под удар.
— Это установил полковник Кроббс и его люди?
— При чем тут Кроббс?… Что он вообще способен установить? Он хочет во что бы то ни стало поймать диверсантов. Ну и пусть ловит.
— И вы ничего не сказали ему?
— Святая наивность! Конечно нет. Зачем?… Ведь Мику и Фрэде мы уже не поможем.
— Как вам удалось выяснить это, шеф?
— Ничего не было проще. Конденсаторы остались заряженными. А они должны были разрядиться при создании защитного поля.
Марк ошеломленно потер лоб.
— Однако… Значит, Норт ошибся?…
— И да, и нет… Причину гибели Мика он истолковал неверно, но в главном он, по-видимому, прав. В его рассуждениях, расчетах и конечных выводах я не вижу ошибки. Этот пока неизвестный нам вид излучения должен существовать.
— Каким образом? Не понимаю…
— Сейчас поймешь… Так иногда бывает: стройное здание теории вырастает на фантастических предпосылках. Они впоследствии рушатся, а теория остается… В этом одно из проявлений гениальности ученого. Исходные предпосылки для него лишь детонатор. Дальше он все строит на логике, знаниях, интуиции. И возносится так высоко, что предпосылки, породившие весь каскад мыслей, перестают играть сколько-нибудь существенную роль.
Норт шел в своих рассуждениях от энергии, выделившейся в эксперименте Мика: той энергии, которую не смогло задержать защитное поле. А защитного поля вообще не было… Воображаемый избыток излучения был энергией самого эксперимента. Но ошибочно приняв, что какое-то избыточное излучение происходило, Норт сумел с удивительной прозорливостью установить те условия, при которых оно может и должно возникнуть. И тут он, по-видимому, прав. Другими словами, если удастся воссоздать условия, теоретически предсказанные Нортом, произойдет это, пока загадочное для нас, излучение огромной силы.
— Но мощность защитного поля? Значит, она должна быть во много раз больше, чем в эксперименте Мика?
— В этом все дело, Марк. Защитного поля такой мощности мы создать не сумеем. Оно за пределами наших возможностей. Ничего не изменится даже и тогда, когда нам разрешат вернуться в лабораторию сверхвысоких энергий.
— Значит, гипотезу Норта экспериментально подтвердить нельзя?
— На Земле пока нет. Но в космосе?… В космосе, может быть, это и осуществимо. Например, если воспользоваться космическими лучами, как ты предлагал.
— Жаль, что всего этого вы не сказали Норту вчера.
— Может быть, это ошибка, но я хотел, чтобы кое до чего он дошел сам. Кроме того, мне надо было время, чтобы проанализировать его выводы.
— Странно, что его нет сегодня.
— Да, его отсутствие начинает и меня тревожить.
— Попытаться разыскать его?
— Подождем еще немного. Если он появится, приходите ко мне оба. Но не говори ему ничего: ни о Мике, ни остального…
Старик, кряхтя, слез с табурета, кинул поверх очков испытующий взгляд на Марка и, шаркая по мраморным плитам пола, вышел из лаборатории.
* * *
Полковник Кроббс не грешил военной выправкой, был краснолиц, толст, грубоват и очень многословен. Однако на этот раз он старался держаться прямо, разговаривал сухо и официально…
Правда, ему было очень жарко и время от времени он вытирал белоснежным носовым платком крупные капли пота со лба, бритой головы и шеи.
Марк, которого старик попросил присутствовать при разговоре с полковником, недоумевал: со стороны могло показаться, что они говорили на разных языках.
— Нет… Невозможно… К сожалению, совершенно невозможно, — в который раз повторял полковник, снова извлекая из кармана носовой платок.
— Поймите, нам необходимо продолжать исследования, — мягко настаивал старик. — Лаборатория сверхвысоких энергий ключевая в институте. Уже больше месяца мы не только не имеем возможности пользоваться ею, мы даже не можем туда попасть. Вы не хотите сделать исключение и для меня…
— К сожалению, совершенно невозможно… Не все обстоятельства выяснены… Имею указания… — Полковник поднял глаза к потолку и вынужден был облизнуть каплю пота, которая скатилась по его верхней губе. Он снова взялся за носовой платок.
— Все исследования по существу приостановлены. В результатах некоторых из них непосредственно заинтересовано ваше ведомство, полковник. Я нахожусь в очень затруднительном положении… Поймите, мне не хотелось бы беспокоить министра…
— Весьма сожалею… Ничего не могу поделать…
— Можете вы, хотя бы приблизительно, сказать, сколько же времени продлится наше отлучение от святая святых в этом храме? — На лице старика еще сохранялась улыбка, но глаза за толстыми стеклами очков становились все злее и злее.
