Вот ведь упорный какой. Молодец, весь в меня. Глазами сверкает, но видно, что понимает все. Еще бы не понимать. Вон там был город. Оттуда примчались на двухколесном. Вон там — аэропорт раньше был и воинская часть. Там теперь воронки одни. А здесь какой-то давно развалившийся колхоз и бетонные коровники. Пустые, с ржавой арматурой в стороны, с дырявыми крышами, без окон и дверей, давно выдранных на дрова. Тут можно было пересидеть, поглядывая по сторонам. Прислушиваясь. Мало ли кто еще гуляет по окрестностям, кто едет следом, кто следит.
— Помолчим теперь немного. Послушаем ветер. Понюхаем воздух. Мой Боливар может вынести только двоих, понимаешь? Только меня и тебя. И все.
— Дашь мне пистолет?
Ну, вот, нормально все. Пацан ожил. Теперь можно будет и "на базу".
— На, возьми. Там предохранитель сбоку, если что…
— Я знаю.
Выстрел прозвучал неожиданно звонко, ударив по ушам, отразившись эхом от высоких бетонных стен.
— Ты…
Еще выстрел. И еще один.
— Она все равно плакала. А мой Боливар вынесет только двоих. Сам так сказал…
Все-таки он был настоящим сыном своего отца.
Это совсем не страшно, когда начинаешь действовать.
Когда, улыбаясь, втыкаешь нож в глаз неизвестному водителю. Втыкаешь глубоко, до хруста. В кино показывают, как режут горло. Но это какой же остроты нужен тогда нож? А так — наверняка. И крови гораздо меньше. Он сначала дергается, пытается встать, или, наоборот, рвануться и уехать. Руки и ноги напрягаются сначала, а потом разом слабеют. И как будто из человека вынули скелет — сразу становится бесформенной ватой. Тяжелой ватой. Текучей ватой. Стекает вниз, на руль, под сиденье, и надо дернуть скорее дверь, чтобы он сам вывалился под колесо. Вот это на самом деле совсем не страшно. Нож потом можно тщательно вытереть об его роскошный пиджак. Специально поглядел — это настоящий карден. Значит, тем более все делаю правильно. Эти, в карденах, все и натворили. Все, что состоялось — из-за денег. Только из-за денег. А деньги — вот у них, у карденов. Так что все правильно. И даже не страшно совсем. Руки вот даже не трясутся.
Они не трясутся и тогда, когда поднимаешь мешком осевшую на обочину жену и тащишь в машину. Она визжит. Прямо как в кино, в этих чертовых американских фильмах. Широко раскрывает рот и визжит уже почти на ультразвуке, что не звук уже чувствуешь, а просто чесотку какую-то в ушах. А глаза у нее закатываются, белые совсем становятся. Но это не страшно совсем. Надо пару раз влепить по щекам, а потом еще облить водой из бутылки, что торчала справа от водительского сиденья, возле рукоятки. Ага, тут у него автоматическая коробка передач. Это хорошо, потому что на самом деле водить не умеешь. Показывали как-то, но ты же упертый — не нужна мне машина, не нужна мне машина. Теперь вот нужна.
Жену пристегнуть ремнем, дать отхлебнуть, теперь полить водой руль и протереть какой-то тряпкой, торчащей слева из кармана в двери. Так, как оно все тут работает? Значит, так и вот так. А рулить — это совсем просто. Надо вперед и вперед. Тут никаких поворотов левых-правых организовывать не нужно. И главное — не бояться никого и ничего.
Потому что бояться надо было раньше.
Кто-то пытается остановить тебя. Они выстраиваются в цепь поперек дороги, показывают на обочину, где на узлах и чемоданах сидят их дети. Нет, граждане. Сегодня каждый сам за себя. Закон джунглей сегодня и теперь вовеки веков.
— Закрой глаза, — говоришь спокойно жене. А потом кричишь громче:
— Закрой глаза, дура!
Нажимаешь на педаль, твое авто прыгает вперед, сминая сразу двоих. Они не ждали такого. Им страшно, они разбегаются, остальные. А машина, чуть запнувшись на телах, переваливает на высоких колесах и движется дальше. Жена плачет. Хорошо, что молча. Ей страшно. А тебе совсем не страшно, потому что ты делаешь свое дело. Правильное мужское дело. Ты сказал когда-то давно ее отцу. Очень давно сказал, в той еще жизни, что вытащишь ее, даже если… Ну, даже если ценой и так далее — пафос такой, в общем. А выходит, на наврал тогда нисколько. Вытаскиваешь. Тащишь, даже если она уже сама никуда не хочет.
Сзади, где-то в центре, что-то взрывается. башни начинают осыпаться, по улицам несет пыль и гарь, машина подскакивает — ты ведешь ее ровно по осевой, потому что так удобнее. Никто не научил рулить, и поэтому легче всего ехать, пропуская жирную белую линию под днище автомобиля, между передними колесами. Интересно, сколько в эту тачку влезает бензина и на сколько хватит? Хорошо бы хотя бы из города выбраться подальше. Размышляешь спокойно, чуть притормаживая и объезжая какие-то кучки тряпья на асфальте. Жена опять начинает кричать. Дура. Это же совсем не страшно. Наверное, тяжелая техника шла. Танки или там что еще в армии есть. У них приказ — вперед. А тут толпа. Вот и прошли насквозь. И не страшно, совсем не страшно.
— Они уже уехали, что ты шумишь? На, попей, попей, успокойся!
Вода вытекает из открытого рта. Лицо мокрое — не понять, то ли от слез, то ли от разлитой воды. Главное сейчас — не останавливаться. Потому что, если остановиться и заглушить движок, то наверняка не получится снова завестись. Придется искать другую машину. А другую совсем не хочется, потому что эта хорошая. Она тяжелая и высокая. И потом, он тут один ехал. Это проще, когда один. А если бы была полна коробочка родни и детей? Вот, то-то…
Снижаешь скорость, чтобы не перевернуться и не въехать ни в кого внезапно, крутишь головой. Этот, покойничек, он же не просто так один ехал? Он же готовился наверное? Потому поздно и выехал. Основные потоки были еще с вечера. И всю ночь ехали. Это мы все ждали чего-то. Хотя, ясно, чего ждали. Не пешком же тащиться! Автобусов нет, метро не ходит. Думали, наверное, что родители подъедут. Ага, как же. Сейчас они прорвутся сквозь колонны беженцев к любимой доченьке. На танке разве…
Твоих стариков давно нет, и это даже хорошо. Иначе был бы страх за них. А так совсем не страшно.
Вот оно где…
Под задним сиденьем на черном резиновом коврике лежит, поблескивая матово, оружие. Не достать, если за руль держаться. А не держаться нельзя, сползешь к обочине, кувыркнешься в кювет. Ага, где это мы уже? Варшавка? Дальше прямо и прямо.
— Повернись и достань мне оружие.
Не понимает, трясется. Чего она боится? Я же обещал вытащить — вытащу. Или я не муж ей? Что она дергается?
— Повернись, слышишь? Повернись и достань мне с пола… там лежит. Двумя руками тащи! Ну?
Ого. Прямо автомат. Только магазин какой-то короткий и толстый. Это наверное, как ее там называли ребята, "Сайга". Охотничье, которое как раз на базе "калаша". Хорошо, тут точно знаешь, что нажимать и куда. Снижаешь скорость еще больше, почти шагом идешь, отцепляешься от руля и тянешь правой рукой затвор. В глубине блестит патрон. Значит, все в порядке — готово к стрельбе. Поднимаешь голову на очередной крик жены: прямо перед стеклом, раскинув руки крестом возникает и тут же валится под колеса какая-то фигура. А машина, упершись, фыркает, как лошадь, и останавливается. Но это не страшно на самом деле.
