И еще мне было очень жарко. Мы ведь так и торчали до сих пор в этих прорезиненных ВР-костюмах, под которым медленно, но неотвратимо накапливался разъедающий тело пот. И потому тело чесалось, свербело, зудело и орало во всю:
"Поскреби меня, или я доведу тебя до сумасшедшего дома"! Но что я мог сделать?
Рядом застонал Бруно, и это мня обрадовало. Значит, нас решили не разлучать. До самого ужина. На котором главным блюдом на местной кухне будем мы.
- Эй! - позвал я. - Как ты там?
- Кто здесь? - испуганно прошептал итальянец.
- Призрак отца Гамлета, кто же еще?
- Шутить изволишь, Хопкинс? Ну-ну.
- А что мне остается делать? Страх нам сейчас не помощник. Думать надо, как выбираться отсюда?
- А где мы?
- Я почем знаю. В подвале, наверное.
- Ты связан?
- Нет, просто вставать лень. Хочу понежиться в постельке.
- Да хватит тебе. Я ведь серьезно.
- Я не меньше. Просто не нужно задавать глупых вопросов.
- Вот как, - вздохнул Бруно, - помнится, однажды я тебе сказал то же самое.
- Поумнел я с тех пор, как с тобой связался.
- Слушай, - перевел разговор на другую тему Филетти, - ты же в них стрелял, а этим оборотням хоть бы хны.
- Их только серебряными пулями можно уложить, разве не помнишь наш американский фольклор?
- Не американский. Оборотней придумали в Европе, а вампиров, так вообще - в России.
- Не может быть, - сказал я. - Откуда такие широкие познания в области запредельных наук?
- В туалете как-то брошюрку читал.
- А-а, - протянул я. - Тогда понятно. Ты мне другое скажи, почему это нас из виртала выбросило в игру, а не в реальность?
- А ты уверен, что это игра?
- Ты знаешь на Земле место, которое называется Долиной оборотней?
- Нет.
- Вот и я не знаю.
Мы помолчали, потом я спросил.
- От веревок не пробовал освободиться?
- Дохлый номер. Свое дело этот фермер, мать его, знает туго.
- Тогда, выходит, нам теперь крышка? - спросил я.
- Выходит, - вздохнул Бруно.
Теперь мы замолчали надолго, каждый думая о своем.
Мне вспомнился тот день, когда за мной заехал сержант Стоуни, чтобы отвести во владения, сующей во все свой длинный нос, миссис домовладелицы. Мои беды начались именно с того осеннего пасмурного вечера. Прошел год, а кажется - вся жизнь. Я даже и припомнить не мог, что делал до того рокового дня, чем занимался, чем жил? А и в самом деле... Я напряг память... и ничего не смог вспомнить, совершенно ничего. Да, хорошую затрещину влепила мне фермерша. Память отшибло начисто, причем, как-то выборочно отшибло: отсюда помню, а от сих до сих - ни-ни.
Прошло пол часа, не меньше, прежде чем что-то изменилось. В нынешнем нашем положении, конечно, лучше бы ничего не менялось, потому что каждое перемена была, увы, не в лучшую сторону.
Где-то над головой что-то заскрипело, и тут же стало светлее. Я, словно гусеница, дергаясь всем телом, перевернулся на спину и увидел над собой светлый прямоугольник, в котором через секунду показалась отвратительная рожа оборотня.
Правда, пока он все еще был человеком, а значит, наше время пока не пришло.
В дыру в потолке полезло что-то длинное и решетчатое, и я понял, что это лестница.
"Интересно, как они нас сюда затащили? - подумал я. - Или просто сбросили вниз?
Но тогда бы болели ушибы, без которых никак бы не обошлось. Падать было высоковато".
Оборотень спустился по лестнице и, ухватившись за веревку, рывком забросил меня себе на плечо. Затем он то же самое проделал с Бруно и полез обратно вверх по лестнице.
Я зажмурил глаза. Он ведь нас не придерживал совершенно, просто мы, как два мешка с отрубями болтались у него на плечах и в любую минуту могли соскользнуть обратно вниз. Но к нашей неописуемой радости, все обошлось.
Оборотень долез до лаза и, упершись коленями в перекладину, сперва Бруно, а потом меня забросил наверх.
Вот теперь было больно. Я стукнулся затылком о деревянный пол и премерзко прикусил себе язык. До крови прикусил.
Оборотень выбрался из подвала, увидел кровавую пену на моих губах и облизнулся.
Во тварь!
Покуда он нас снова укладывал себе на плечи, я разглядел помещение, в котором мы находились. Это было что-то вроде сарая. Вдоль стен шли полки с какими-то банками, коробками и разноцветными пакетиками, в углу валялось старое тряпье, а на перекосившемся, с обломанной ножкой, столе высились стопки аккуратно повязанных бечевкой газет, на которых жирными, угловатыми буквами выделялись заголовки: "Герцогство Карра объявило трехдневную войну", "Требуются на работу вампиры. Обращаться в пункт переливания крови", "Потерялся зомби. Верните за вознаграждение", "Бронеходы канцлера Пизенского прорвались в оазис Везель-Вулла", "Молодой симпатичный бес ищет ведьму для создания семьи".
"Бред какой-то, - подумал я. И кому взбрело в голову создавать подобную игру? А ведь создали нам с Бруно на погибель. Тьфу, напасть!"
Оборотень тем временем подошел к двери, толкнул ее ногой, и мы оказались во дворе. Огромное солнце, увеличившееся чуть ли не вдвое, откормившись за день на небесных своих пастбищах, ныряло за кромку леса, выставив на всеобщее обозрение толстый, красный зад. Хотя нет, ныряло оно не за лес, а за горы, видневшиеся далеко-далеко. Впрочем, до этого мне не было никакого дела, ибо с востока черной стеной шла тьма. Программисты, создавшие эту игрушку, не удосужились сделать правдоподобный терминатор, и я понял, что едва солнце уйдет за вершины гор, тут же наступит тьма.
Выползла во двор фермерша, голая и страшная, как смерть. Муженек лишь покосился на нее, и принялся нас развязывать, правда, не забыв в конце приковать наручниками друг к другу.
Чертовски неприятно чувствовать себя чьим-то ужином. Бруно тоже было не по себе, он клацал изредка зубами да мелко подрагивал.
- Не психуй, - сказал я.
- Ага, - всхлипнул Филетти, - как тут не психовать, когда тебя сейчас на куски нашинкуют?
- Эй, - обратился я к оборотню, - ты бы отпустил его, что ли. Он итальянец, он всю жизнь макароны жрал, он невкусный.
Хозяин фермы повернулся ко мне и, осклабившись, прохрипел:
- Вот мы и попробуем.
- Мама мия! - закатив глаза к небесам, взмолился Бруно, - не оставляй сына своего на съедение волкам, защити и спаси!
И он забормотал какую-то молитву на итальянском, я же, вздохнув принялся с трепетом смотреть, как стремительно чернеет небо и выплывает почему-то все из-за тех же гор серебристая полная луна.
Вот посерели и исчезли совсем последние розовые отблески заката на востоке, и тут же взвыли, застонали хозяева фермы. Бруно уже не бормотал, он орал во все горло свою молитву, часто всхлипывая и завывая не хуже оборотней. Глаза у него были расширены, и в них, как в зеркале, отражались все метаморфозы, происходившие с оборотнями. Вот из пальцев их ног полезли длинные когти, а тела стали покрываться каким-то белым пухом. Сзади, из того самого места стали вылезать хвосты, но какие-то странные, покрытые перьями. Прошло еще мгновение - и на руках тоже начали расти перья, а их носы превратились в мощные, слегка загнутые книзу, клювы.
