В этом мире могли все же выжить несколько человек, позаботиться о которых он был обязан. И стоило, прежде всего, поинтересоваться их участью. Ко всему, он чувствовал себя человеком, наделавшем непозволительно много долгов. Перед мысленным взором встало злорадное лицо Корхиды. Он здорово задолжал генералу. А по счетам, так уж получилось, Да-Деган привык платить.
Злая, жалящая усмешка возникла на его лице. Покинуть Рэну, а потом каяться и ругать себя. Сбежать и развести руками, беспомощно оправдываясь. Нет, только не в этот раз!!! Довольно ему поводов для раскаяния. В этот раз он будет не каяться, а действовать. И только на руку, что никто из нынешних его противников не считает его хоть на что-то способным человеком. Что ж, генералу придется здорово удивиться, когда придет время сделать это открытие.
Вздохнув, Да-Деган, откинул голову на спинку кресла и смежил веки. В первую очередь ему нужен отдых и сон, а все остальное — позже.
Он проснулся после рассвета. В комнату вливался широким потоком солнечный свет. Где-то в вышине плыли клочками ваты облака, и расплавленным серебром блестело море. Поднявшись на ноги, Да-Деган подошел к окну, наслаждаясь видом.
И сколько же лет он не видел неба? Сколько лет не мог набрать в легкие свежего легкого воздуха, ощутить на коже то нежные, то колючие поцелуи вольного ветра? И как он мог позволить Судьбе вытворить с собой такое?
«Никогда, — повторил он мысленно свою клятву, — никогда и никому больше я не позволю так обращаться с собой. Никогда».
Обернувшись, он заметил, что рядом с его ложем, на стуле припасена чистая одежда. Она не была новой, но крепкой и добротной. Это пришлось кстати, его собственная одежда давно превратилась в лохмотья и была годна, разве что пугалу. Переодевшись, мужчина отыскал глазами зеркало и отпрянул, соприкоснувшись взглядом с своим отражением.
Из зазеркалья смотрел мальчишка. Осунувшийся, усталый мальчишка, а никак не мужчина. Юное лицо, крепкое тело, тонкие и четкие черты лица. И только серые, словно вода горных озер, глаза, с пронзительным, цепким, вопрошающим взглядом смотрят как орудия из бойниц. Глаза, явно принадлежащие кому-то более зрелому и опытному, чем неоперившийся птенец, которого он видел.
Это лицо было привычно, и его он втайне ненавидел. Время летело пущенной из лука стрелой, бешеной пулей. Но годы были не властны над юностью его черт. И даже форт ничего не изменил в этом. Разве что впали щеки да более явно проступили скулы, а под глазами залегли глубокие тени. А так, словно и не было этих, проклятых лет одиночества и тоски.
Усмехнувшись, Да-Деган подошел к зеркалу, дотронулся пальцами до прохлады зеркала, провел по стеклу дрожащими кончиками пальцев, словно пытаясь заставить рассеяться мираж. Но из зазеркалья по-прежнему смотрел юноша восемнадцати лет со светлыми, молочно-белыми волосами в беспорядке падавшими на плечи.
Невольно зачесались кулаки, — так хотелось разбить в осколки отражение, словно разбив стекло, он смог бы вернуть себе облик прожитых лет. Словно разбив стекло, он мог бы что — то изменить не только в своей внешности, но и в судьбе. Сдержав себя, мужчина отвернулся от зеркала.
Стук в дверь заставил его вопросительно вскинуть брови. А вслед за стуком появился и комендант.
— Ну, как? — спросил он без предисловий, — вы желаете попасть в Амалгиру?
— Думаю, вы во многом правы, — проговорил Да-Деган, — и я попробую последовать вашему совету. Так, когда лететь?
— Сейчас, — ответил тот. — Пойдемте, я вас провожу.
Да-Деган тихо вздохнул. Что ж, вот и снова он на пороге перемен. И кто знает, что там — за этим порогом, к чему приведет каждый последующий шаг. Но не этого ли он ждал?
Стены форта выпускали его и, ступая по мощеному тротуару, Да-Деган полной грудью пил ветер, чувствуя негу его поцелуев, от которых загорался румянец на щеках.
— Прощайте, — проговорил комендант, чуть заметно склонив голову. — Надеюсь Вас никогда больше не увидеть.
— Прощайте, — так же коротко ответил Да-Деган и, бросив последний взгляд на каменные стены, державшие его в плену, сел во флаер.
Тихо падал дождь, словно задумав сшить небо и землю. Туманная дымка укутала Амалгиру серым покрывалом. И не понять — то ли утро, то ли вечер, то ли белый день.
Все краски потухли, все звуки отступили. Дождь. Только дождь. Он шлепал по лужам, барабанил по крышам, он путался в кронах деревьев и собирался в ручейки. Весь мир был пропитан влагой.
Да-Деган стоял на берегу, глядя, как глубоко внизу под его ногами бьется о скалы море. Серые волны лизали черный гранит. Серый океан сливался с серым небосводом. Город был рядом, стоило сделать несколько десятков шагов, и можно было наткнуться на руины.
Некогда здесь, рядом с океаном стоял дом, окруженный обширным тенистым садом. Его легкий светлый силуэт, казалось, парил, едва касаясь стенами земли. А теперь только потрескавшийся камень, опаленные пожаром стволы деревьев, словно гнилые зубы, торчали из земли, тянулись корявыми плетями веток к небу, умоляя или грозя.
Да-Деган и сам не знал, отчего пошел к дому за садами Джиеру на тихой улице Грез. Но, наткнувшись на пожарище, почувствовал, что его душит гнев. Это место, этот дом…. Отчего — то казалось, что он должен уцелеть при любых обстоятельствах. Просто именно так должно было случиться. Но случилось иначе.
И глядя на руины, в который раз, мужчина чувствовал себя обманутым. Давно заросли травою все тропинки. Трава вылезла между камнями мощеного двора. Давно подернулись ряской пруды и были завалены глыбами земли арыки. Чьи — то варварские руки постарались, сравнивая с землей, втаптывая в грязь, не стены и статуи, но саму память о певце. Дом Ареттара.
Да-Деган не мог понять, у кого могла подняться на святыню рука. Усмехнувшись, покачал головой.
Слишком много нового обрушилось на его плечи. Мира, к которому он привык, не существовало. Изменилась Амалгира и люди. Не было больше открытых и доверчивых лиц. Не было звонких песен. Вместо белокаменных стен домов на многих улицах появились лачуги, выстроенные из тростника, обмазанные глиной, нелепые и смешные.
И кусая губы, Да-Деган чувствовал, что нужно не так и много, что б заставить его крушить все подряд. Если б только под руку попался хоть один виновник этого вселенского бедлама!
«Ну, Ордо, — подумалось ему, — только дай до тебя добраться! Ой, ё!!! Натворить такое! К чему? Что ж ты наделал, чертов щенок, сучье дитятко??!!! Кто просил тебя!? Для чего???!!!!!»
Да-Деган не чувствовал ни холода, ни ветра, ни капель, падавших на лицо. Слишком уж сильно кипело в душе. Бросив прощальный взгляд на развалины, мужчина пошел прочь по едва заметной тропе, вившейся вдоль берега. А язвительный голосок, взявшийся невесть откуда в сознании, вероятней всего принадлежавшей занозе — совести, лился уксусом, заставляя негодовать на себя.
