— Кто ты?
— Твоя любовь, — довольно улыбнулся.
— Самонадеянно.
— Но в точку, — засмеялся.
— Мне это снится, — головой качнула.
— Но проснуться я тебе не дам, — заверил. — А теперь… поиграем в шахматы?
— Во что? — он, видно, шутит. Или всерьез решил ее развлечь? Останется в спальне на всю ночь? — Чертовщина.
Арлан рассмеялся и словно из-под кровати вытащил шахматы, поставил на постель доску с уже расставленными фигурами:
— Мне нравится вас слушать. Когда вы приходите оттуда, несете порой такую чушь. Но забавную.
— Я не одна?
— О, да.
— Часто заглядывают?
— Э-э-э, — глаза смеялись и любовались одновременно, их блеск лукавый Стасю настораживал, будил тревогу.
— Ты странный, как мир, в котором живешь. То убиваешь ничего тебе не сделавших людей, то прощаешь покусившегося на тебя. Устраиваешь фактически пытки, а потом вдруг готов развлекать и мил, почти белый и пушистый.
— У каждого свои странности.
— Согласна, но очень не люблю головоломок. Чуть меньше, чем когда говорят «а», а про «б» не заикаются, уходят от разговора.
— Когда же это было?
— Только что!
— Ты злишься? — его это удивило и позабавило.
— Мне не смешно! Твои приспешники, вернее, один ярый слуга своего господина, герцог второй или седьмой… Плевать, хоть двадцать первый! Он сжег ядом внутренности моего напарника. Зачем? Он был единственной ниткой, что связывало меня с домом. Мне нужно вернуться. Ответь прямо, не юли: ты знаешь хоть одного из моего мира?
— Твоего? — взгляд в сторону и чуть задумчив. Посмотришь — вспоминает, но чудилось Стасе — думает, как бы ответить, чтобы ответ был, но и не было его. — А как мне отличить кто из какого мира? Я как-то не задавался подобным вопросом, мне, знаешь ли, было все равно, как и тем, кто появлялся.
И вроде сказал правильно, и вроде правду, а женщина не поверила. Опять же, как его и в чем уличать?
— Издеваешься?
— К чему? Честно, я не задумывался кто и откуда.
— Но разница-то есть?
— Есть, но не та, что ты подразумеваешь.
— Это как?
— Оставь, любимая, я же сказал — не время. Придет — увидишь и узнаешь все сама.
— Мне нужно домой.
Лорд поджал губу, помолчал и тихо молвил:
— Ты упряма. Зачем тебе домой? Тебе нельзя.
— Почему? Я выполнила свое задание — нашла тебя… или ты нашел — неважно. Главное, тебе больше ничего не грозит.
— Хочешь узнать, как Николай? — спросил, поворачиваясь спиной к ней.
Как понял? Мистика.
— Ты обладаешь парапсихическим даром? Человек-индиго?
Он хмыкнул, но не повернулся.
А почему? Скрывал лицо, взгляд? Глаза, что невольно б выдали его?
Русанова, откинув покрывало, подвинулась к нему и заглянула через плечо.
— Индиго? — и смотрит прямо ей в глаза. Улыбка же от уха и до уха.
— Откуда знаешь Николая? Я уверена, он сюда не приходил. Он сержант "зеленого патруля" и много чего не знает. Нет, он шагал и будет шагать по «зеленке» на своей плоскости патруля.
— А где она: твоя, его, чужая? — спросил, посерьезнев.
— Отрезок определенной реальности.
— Есть неопределенная? Что есть реальность? Ты, я, этот замок, постель, камин — реальны? А то, что думаешь, что представляешь? Разве не реальность?
— Фантазия, мечта.
— Н-да? Но когда думаешь — они реальны, они уже шагают в явь вне зависимости, знаешь ты об этом, нет. А если еще мечта сбывается?
— Мечта и реальность всегда ходят об руку.
— В этом и есть гармония, не правда ли? Она и слагается из того, что есть, и того, чего нет, она совмещает несовместимое.
— Но это не объясняет, откуда ты знаешь Николая. Кстати, ты очень похож на него.
— Знаю, — и опять улыбка окрасила его лицо.
— Откуда? А он тебя?
— Выпытываешь? Запрещенный прием, — рассмеялся и повалил ее на постель, навис, к себе легонько прижимая. — Я так понимаю, шахматы отменяются. Будем играть в вопросы и ответы.
— Нет, будем играть в сплошные вопросы. Ответов ты мне не даешь, жадничаешь, — улыбнулась невольно, видя как сияют его глаза. А подумать: чему она рада, кем довольна? Высказаться бы, обличить, но язык не поворачивается. И помрачнела: что с ней происходит и отчего она заранее готова все ему простить? — Мне нужно домой, помоги туда попасть.
— Об этом не проси. Да и не ждут тебя, поверь.
— У тебя есть связь? Ты что-то знаешь.
— Наберись терпения, сначала окрепни здесь, потом поговорим о «там».
— Так и будешь юлить, — поняла. — Хорошо, наметь срок, через который мы вернемся к разговору, и ты ответишь прямо на мои вопросы.
— Ультиматум? Договорились: тридцать дней.
— Не много?
— Достаточно.
В комнату влетел голубь и, переминаясь с ноги на ногу на окне, принялся бродить по подоконнику и косить на пару. Лорд настороженно привстал, глядя на птицу, и сказал Стасе:
— Мне придется уйти ненадолго.
— Это почтовый голубь?
— Почти.
— Куда ты? — у нее мелькнула мысль, что он уедет на свою «охоту» и будет убивать.
— Не беспокойся, — очень нежно коснулся ее лба губами и вышел. Голубь тут же вспорхнул с подоконника и был таков.
Чудеса, — покачала головой Стася и решила осмотреться в отсутствии Арлана. Выбираться как-то надо, а он, похоже, не помощник ей. И каков хитрец — ни единого внятного ответа на миллион прямых вопросов и как виртуозно уводил в сторону!
Что он скрывает? Почему?
Стася выглянула в окно и замерла, пораженная открывшимся видом: не просто красота — великолепие, что не придумать, не создать. Сосновый бор, махина гор в синеватой дымке и водопад, неслышно роняющий хрусталь воды. Мост через речку, что бурлит водой и бьет о камни, анфилада со скульптурными композициями невиданных зверей, птиц и людей. Гроздья винограда, что обвил колонны из сверкающего камня. Терраса слева, на которой спит ягуар, стоит стол, уставленный яствами и позолоченной посудой. Фонтанчик бьет и двое чаровниц в белоснежных туниках, болтая ножками, над чем-то весело смеются. Все дышит счастьем и покоем.
И это в доме Зверя?
Что за загадки?
Стоит ли ждать ответов? Не лучше ли сходить за ними пока хозяин проявляет лояльность?
Нет, ну, каков?! — оглядела свое одеяние — атласную рубашку с рюшами. И хмыкнула: то цепи, то пеньюары — ох, затейник. В таком виде разгуливать ей будет непривычно, но другой одежды в комнате нет. Пришлось довольствоваться этой.
Стася нырнула за дверь и начала исследовать апартаменты.
Замок оказался исключительно огромным и напоминал своими переходами лабиринт. Бесконечность холлов, залов, переходов, анфилад, террас, повторяющихся и все-таки отличных. В нем можно было заблудиться и пропасть. Но примечательно было другое — он словно зеркало отображал тот мир, в котором находился, и так же был непостижим, загадочен. По нему бродило много людей в самой разной одежде, от сари до сарафанов, от защитной формы до колетов, и в тоже время, он был безлюден. Канделябры соседствовали с лампами образца двухтысячного года, пыльные фолианты в бархатных обложках, написанные от руки, стояли на дубовых стеллажах, а рядом валялись очки для выхода в виртуальное пространство, целые стеки информационных чипов. Сотовый телефон времен их изобретения соседствовал с наушником переговорного устройства, знакомого Стасе как свои пять пальцев.
