Водитель, совершивший наезд. И еще один убийца, запертый в пустом
городе.
– Ты даже знаешь, что с ними сделают? - спрашиваю я.
– Знаю. Лисенок умрет. Под колеса грузовика снова попадут двое детей.
Убийца найдет умирающую женщину.
– Я их всех видела… - с удивлением говорю я. - Всех троих…
– Наверное, подполковник хочет сделать приятный сюрприз, -
"стандартный программист" улыбается жесткой улыбкой Чингиза. И я вдруг
понимаю - он тоже готовит свои сюрпризы. Чтобы ни говорила я, или тот
здравомыслящий супердайвер, но Чингиз из тех людей, которых невозможно
остановить. Даже если он согласится, что глубина сама примет решение,
это его не смутит.
Он просто объявит себя глубиной.
И будет решать за всех.
– Я вас покину, господа, - произношу я и встаю. Паренек в разговор
так и не встревал - забавляется в углу комнаты со старой головоломкой,
"кубиком Рубика". Антон Стеков печально смотрит на меня, временами
беззвучно вздыхая. Ну а Чингиз в теле "стандартного программиста" -
всего лишь говорящая кукла. - Антон, только один вопрос…
– Да? - скорбно спрашивает Стеков.
– Какого черта вы на все это пошли? Нет, я понимаю, высокие принципы,
антигосударственные настроения, ваша натура анархиста… я прочитала
личное дело. Но на полгода сесть в тюрьму! Зачем вам это?
Вопрос попадает в точку. Стеков начинает мяться, оглядывается на
своих товарищей, и даже, словно бы, немного краснеет.
– За вами еще что-то тянется? - спрашиваю я в лоб. - От чего вы
прячетесь в тюрьме? Другое преступление, или бандиты…
– О Господи, ну что за настырная женщина! - громко вопрошает Стеков.
– Вот почему!
И он щиплет себя за могучее брюхо.
Ничего не понимаю, стою и растерянно взираю на смущенного, а оттого
шумного и немного агрессивного хакера.
– Распустился я в последнее время! - с горечью сообщает Стеков. -
Пузо отрастил, мотоцикл под задницей трещит, девушки в лицо смеются. Ты
бы раньше меня видела, детка, я же стройный был, как молодой тополек! Ну
нет у меня лишней силы воли, как выпью пива, так сразу аппетит
разбирает. Пятнадцать килограммов за год набрал. Даже к врачу пошел, а
тот говорит: полгода строгой диеты… разве ж я выдержу! А тут такая
халява: питание строго по минимальным нормам, между едой куска не
перехватишь, о пиве и забудь…
– Ну ты и крейзи! - радостно орет "сын стандартного программиста".
А Чингиз - тот и вовсе замирает в остолбенении.
Никогда не поверю!
Сесть в тюрьму, чтобы сбросить лишний вес!
– До чего дошло, книги про целлюлит стал читать, калории съеденные на
калькуляторе высчитывал, из бани не вылезал, - продолжает убиваться
Стеков. - Пробежки по утрам, прогулки перед сном… только аппетит
нагуливал…
Тихо-тихо я пячусь к выходу.
Пожалуй, Антон Стеков и впрямь настолько нестандартный человек, что
мог бы сесть на государственную диету…
А если и нет - то он не упустит случая поиздеваться над своими
тюремщиками, высказывая такую версию.
– Психи! - только и говорю я, выскакивая из "Внутренней Монголии"
Антона Стекова.
И запоздало понимаю, что выдала реакцию, достойную шестнадцатилетнего
оболтуса.
Сумасшедший дом. Нет, все мы, проводящие в глубине десятки часов,
немного спятили. Но эта троица - совсем уж крайний случай!
Охранник моим пребыванием в камере Стекова не интересуется. Либо не
знает, что на самом деле там творится, либо получил инструкции не
вмешиваться. В кабинет Томилина я возвращаюсь за полчаса до назначенного
срока.
Почему-то подсознательно я ожидаю увидеть там новые лица.
Каких-нибудь высоких чинов, с натужной улыбкой напяливших шлем перед
входом в глубину и теперь ведущих себя будто дети на конфетной фабрике.
Но Томилин один. Все-таки дело слишком скользкое, чтобы вышестоящие
лица рискнули присутствовать. Попахивает от происходящего экспериментами
на людях, ох как попахивает.
– Садитесь, Карина, - с прежней любезностью подполковник улыбается
мне. Герани на столе уже нет, намеки кончились. - Как ваша экскурсия?
Видел ли он то, что происходило в камере Стекова?
Если хотел, то видел.
Значит, исходить надо именно из этого.
– Более чем полезная, - говорю я, и Томилин на мгновение хмурится.
Пускай покрутит в голове разговор, попытается понять, что же меня
заинтересовало. - Скажите, а что следует предпринять персоналу тюрьмы,
обнаружив проникновение в тюрьму?
– Запросить пост охраны, - мгновенно реагирует подполковник. - Если
следов проникновения не обнаружено, то на любых возможных посетителей не
стоит обращать внимание. Даже если заключенный будет заниматься сексом с
Мэрилин Монро, или беседовать на философские темы с Чебурашкой. Кто
знает, что там напридумывали психологи в "зонах катарсиса"?
Все понятно. Чингиз и Антон - жертвы собственной квалифицированности.
Пока стандартные охранные системы их проникновения не замечают, Томилин
может сколько угодно игнорировать неудобных визитеров.
Другое интересно, что он сделает, если хакер и дайвер учинят в тюрьме
самый настоящий виртуальный бунт? Уж не это ли замыслил Чингиз в
качестве собственного "сюрприза"?
Но это уже слишком серьезный шаг. За такое шестью месяцами не
отделаться. И как бы меня ни раздражало их упрямство, но я мысленно молю
их не делать таких глупостей.
Полковник куда-то звонит, и через минуту в кабинет входит молодой
человек в грязноватом белом халате поверх штатской одежды. Кто-то из
психологов? Или другой вольнонаемный сотрудник? Меня он раздражает, и я
не сразу понимаю чем. Все дело в этой нарочито реальной одежде, несвежем
халате и разболтанном виде.
Ну почему в глубине мы с легкостью готовы выглядеть хуже, чем есть на
самом деле?
– Карина, Денис, - знакомит нас Томилин. Ни званий, ни должностей не
звучит. - Все готово?
– Да, программы введены, - кивает Денис.
Я ожидаю, что мы пойдем в камеры "подопытных". Но Томилин набирает
какую-то команду на терминале, и в одной из стен кабинета расползаются
деревянные панели, открывая огромный экран.
– Карину очень интересует первый этап перевоспитания, - говорит
Томилин. Не то с иронией, не то серьезно… - Карина, с кого начнем? У
нас есть водитель, совершивший наезд на детей, катавшихся по тротуару на
велосипедах. И двое убийц.
Мне не надо уточнять, что это за убийцы.
– Начните с водителя, - говорю я.
Экран будто превращается в окно - огромное окно, открытое в вечерний
