Я пошел прочь от усеянной руками равнины, держа путь обратно к тропинке.
— Косвенно это помогло, — сказал я, но благодарности не чувствовал. Как знать, в кого он целил на самом деле? Я еще раз оглянулся: несколько рук — тех, что получили от Юрта пинки, — показывали нам палец.
Как у меня оказался Грейсвандир? Повлияло бы другое оружие на логрусов призрак также? Тогда что же, сюда меня действительно притащил отец? Может, он решил, что нужны дополнительные преимущества и его клинок сможет их обеспечить? Хотелось думать именно так, верить, что он — не просто призрак Лабиринта. А если так, непонятно, какова его роль. Что он может знать обо всем этом? И на чьей он может быть стороне?
Пока мы шли по тропинке, ветер утих, а изо льда торчали только руки, державшие факелы, которые далеко освещали нам путь, так, что видно было подножие крутой насыпи. Мы пересекли этот застывший край, но ничего плохого не случилось.
— Судя по тому, что мне рассказал ты и что я увидел, — сказал Юрт, — впечатление такое, что это путешествие устроил Лабиринт, а Логрус пытается прокомпостировать твой билет.
И сразу лед треснул в нескольких местах. С обеих сторон отовсюду к нам побежали трещины, но, приблизившись к тропинке, сбавили скорость. Тут я в первый раз заметил, что она поднялась над равниной. Теперь у нас под ногами было что-то вроде дамбы, а лед по обе стороны от нее ломался, не причиняя вреда.
— Вот, например, — заметил Юрт, указывая на это. — Кстати, а как ты влип в такие неприятности?
— Все пошло с тридцатого апреля, — начал я.
Мы добрались до стены и начали подъем, а руки, хоть и не все, похоже, махали нам на прощанье. Юрт показал им нос.
— Можешь ли ты винить меня в том, что я хочу удрать отсюда? — спросил он.
— Ничуть, — ответил я.
— Если переливание, которое ты мне сделал, действительно вывело меня из-под контроля Логруса, то я могу оставаться здесь, сколько угодно?
— Вполне вероятно.
— Вот поэтому ты должен понимать, что лед я кинул в Бореля, а не в тебя. Ты соображаешь лучше, чем он, и, может быть, сумеешь найти выход отсюда, но он к тому же тоже был созданием Логруса и его пламени могло бы не хватить, если бы возникла нужда.
— Мне это тоже приходило в голову, — сказал я, промолчав о догадках насчет возможности выйти отсюда, чтобы сохранить независимость. — К чему это ты клонишь?
— Пытаюсь объяснить, что окажу тебе любую помощь, какая потребуется — только не оставляй меня здесь, когда будешь уходить. Я знаю, прежде мы никогда не ладили, но, если ты не против, хотелось бы оставить это до лучших времен.
— Я всегда был за, — сказал я. — Это ты начинал все драки и постоянно обеспечивал мне неприятности.
Он улыбнулся.
— Никогда я этого не делал и никогда больше не сделаю, — сообщил он.
— Да, о'кей, ты прав. Я не любил тебя, и, может статься, не люблю до сих пор. Но раз мы нужны друг другу для такого дела, я не подведу.
— Насколько я понял, я нужен тебе куда больше, чем ты мне.
— С этим трудно спорить, и нельзя заставить тебя доверять мне, — сказал он. — Хотел бы я суметь сделать это.
Прежде, чем Юрт заговорил снова, мы преодолели еще часть подъема, и я вообразил, что воздух уже чуть потеплел. Потом, наконец, он продолжил:
— Посмотри-ка на положение дел вот под каким углом: я похож на твоего брата Юрта и очень похож на того, кем он был когда-то — похож, но не идентичен. Со времени нашей гонки разница между нами растет. Ситуация, в которой я нахожусь, единственна в своем роде, а с тех пор, как я получил самостоятельность, я не переставал размышлять. Настоящий Юрт знает то, что мне неизвестно и обладает силами, которыми я не обладаю. Но все, что хранилось в его памяти до того дня, когда он прошел Логрус, со мной, и относительно того, что он думает, я — второй по величине специалист. Если сейчас он так опасен, как ты говоришь, то я тебе не помешаю, когда нужно будет догадаться, что у него на уме.
— Что-то в этом есть, — признал я. — Если только, разумеется, вы с ним не споетесь.
Юрт покачал головой.
— Он не станет доверять мне, — сказал он, — а я — ему. Мы оба знаем, что тут лучше. Дело в самоанализе, понимаешь?
— Значит, не стоит доверять вам обоим.
— Ага, наверное, так, — сказал он.
— Ну так с чего это я должен верить тебе?
— Сейчас — потому, что деваться мне некуда. Потом — потому что я окажусь таким до чертиков полезным.
Мы поднимались еще несколько минут, и я сказал:
— В тебе меня больше всего тревожит то, что Юрт прошел Логрус вовсе не так давно. Будь ты одним из вариантов моего родственничка, которого я терпеть не могу, только постарше и помягче… Но ты — совсем свежая модель. Что касается расхождения с оригиналом, непонятно, как разница могла стать такой большой за такое короткое время.
Он пожал плечами.
— Что я могу сказать нового? — спросил он. — Давай тогда общаться только с позиций силы и собственных интересов.
Я улыбнулся. Мы оба знали, как ни крути, иначе быть не могло. Но беседа помогла скоротать время.
Пока мы карабкались наверх, мне в голову пришла мысль.
— Как ты думаешь, ты можешь ходить по Отражению? — спросил я Юрта.
— Не знаю, — ответил он, помолчав. — Последнее, что мне запомнилось перед тем, как я сюда попал, это что я прошел Логрус до конца. Догадываюсь, что тогда же завершилась и запись. Так что учил ли меня Сухэй ходить по Отражению, пробовал ли я делать это — не помню. Мне кажется, я сумею. А как по-твоему?
Я остановился, чтобы перевести дух.
— Вопрос такой, что, мне кажется, я не в праве даже рассуждать об этом. Мне подумалось, может, у тебя есть готовые ответы на такие вопросы — что-нибудь вроде сверхъестественного осознания своих способностей и их пределов.
— Боюсь, что нет. Конечно, если считать интуицию сверхъестественной…
— Ну, если бы ты оказывался прав достаточно часто, я, наверное, так бы и подумал.
— Черт. Еще рано делать выводы…
— Черт. Ты прав.
Вскоре мы взобрались выше границы тумана, из которого, видимо, и падали хлопья. Еще немного — и ветер превратился в ветерок. Еще немного — и он совсем улегся. Тогда уже стал виден край, и вскоре мы добрались до него.
Я обернулся и посмотрел назад, вниз. Все, что мне удалось увидеть, это слабое свечение во мгле. В другую сторону наша тропинка шла зигзагом, кое-где напоминая серии черточек азбуки Морзе, которые постоянно прерывались — возможно, камнями. Мы шли по ней, пока она не свернула влево.
Выискивая на местности хоть что-нибудь знакомое, часть своего внимания я сохранял для Юрта. Разговор — только слова, а он все-таки был вариантом того Юрта, с которым я вместе рос. Вот я и собирался, окажись я по его милости в какой-нибудь ловушке, проткнуть его Грейсвандиром сразу, как только пойму это.
