Еще пророки говорили: «Самая лучшая дорога — дорога домой». Правдивость этой библейской истины поэт испытал в полной мере, возвращаясь после долгой разлуки к родным пенатам.
Как только Юрий вошел в подъезд своего дома, неведомая сила вдруг сделала его тело невесомым, придала ему крылатость, и поэт почти летел до пятого этажа, не чуя под ногами ступеней бетонных маршей лестницы.
Надавив на кнопку звонка и подождав достаточно для того, чтобы убедиться — дома никого нет, он нагнулся и достал ключ, который лежал, как обычно, под ковриком, — о чем знали все воры и другие любители визитов по чужим квартирам. Через минуту он уже втянул в себя самый сладчайший аромат милого родного очага. В восторженном удивлении бродил Юрий по квартире, разглядывая, словно впервые, до боли знакомую обстановку. Стол, диван, стенка с книгами, телевизор, картины, детские игры, кровати — все стояло на прежних местах, но в новом, более приятном счете. Казалось: все вещи улыбались хозяину, как старые верные друзья, обрадованные встречей после разлуки. Все это было очевидным, но и невероятным!
Время — послеполуденное.
Ольга, вероятно, сейчас на работе, а дочь в детском комбинате. Он не стал звонить жене, решив, что нежданная встреча с мужем будет для нее приятнее.
Юрий принял с дороги душ, который считал эликсиром бодрости и здоровья, потом пообедал, разогрев суп и вермишель на газовой плите. Включив сразу радио и телевизор, он, под их аккомпанемент блаженно развалившись на диване, стал просматривать газеты и журналы, накопившиеся в корзинке за время его отсутствия.
Даже бегло пробегая по заглавиям и рубрикам, вникая в смысл публикаций, он с удивлением убеждался, что в жизнь общества нахлынула, ворвалась какая-то новая, необыкновенная волна. Газеты и журналы печатали в изобилии такие необычные откровения о незыблемых ранее устоях систем и бытия, захватывая при этом такие высоты и масштабы иерархической пирамиды административного правления, высвечивая их настолько недозволенно и критически непривычно, что Юрия взяла оторопь. Казалось, завтра же эти газеты и журналы закроют, а весь их штат редакторов и корреспондентов посадят в тюрьму и расстреляют, как врагов системы, так долго и упорно создаваемой огромным штатом государственных учреждений, где целые армии чиновников-бюрократов блюли в строгости и благоговении цифру и процент, инструкцию и параграф, заслонявшие все интимное, частное, личное.
Время подкатило к 18–00, когда заканчивалась работа у жены. Подождав минут пятнадцать, он позвонил в деткомбинат; там ему сказали, что его дочь только что взяла из группы мать.
Очень скоро зашуршал ключ в замке, и он услышал в коридоре дорогие, как самая лучшая музыка мира, желанные голоса:
— У нас дома кто-то есть… — пропела божественная скрипка.
— А кто? — отозвалась пикколо-флейта.
В нетерпении он выскочил в коридор, и на нем сразу же повисли в объятиях два самых дорогих человека на всем свете — жена и дочь.
Семья в твоем родном доме! Скажите, дорогие читатели, что есть для нас дороже на этом свете? Ничего! — ответите вы. И это верно! Но почему же в нашем мире процветает непонятная сила и страсть Асмодея, разрушающая семьи, эти драгоценнейшие, но такие хрупкие в наш век ячейки людского общества? Где же злые корни причин, иссушающие среду семьи, в которой — самая благодатная почва для прорастания и вызревания самых здоровых зерен человеческой жизни. Семья! Не в тебе ли смысл спасения человечества?
Когда боги любви Венера и Эрот, исполнив свой священный долг, отлетели от супружеского ложа, Ольга крепко уснула.
Но для поэта блаженный покой наступил не сразу. По дороге к царству сновидений, куда, по преданию древних, добрые волшебники уносят души спящих, мешала, путалась неспокойная мысль: где-то далеко в океане, на острове Благоденствия, создается полиместериновая цивилизация манекенов, которая по зловещему замыслу ее творящих должна в скором будущем заменить на Земле человеческое общество. Видимо, эта мысль и задала программу, по которой возникла картина сновидения Юрия.
Снилось ему, что он снова на острове. Там сейчас правит ядерный президент. Взорвать остров Благоденствия — этого ему теперь мало. Он купил себе право произвести ядерный взрыв сразу на всей нашей планете. С острова, как змеи, тянутся бикфордовы шнуры к мощнейшим ядерным зарядам, подложенным под все континенты земного шара. В окружении охранников-манекенов щупленький ядерный президент со зловещим видом стоит на балконе Дворца правителей. На его физиономии играет в дьявольском торжестве улыбка, в которой проступила тупая ненависть ко всему человеческому.
Перед дворцом, на площади, где сошлись концы бикфордовых шнуров, с обреченными лицами стоят Пат и Массимо. В руках они держат зажженные факелы и готовы по приказу президента поджечь запальные шнуры. Увидев эту картину, поэт в морозящем ознобе страха ощутил затрепетавшей душой надвинувшуюся всеобщую гибель. Этот смертельный страх пронизывал сейчас вокруг все — небо, море, деревья, умолкнувших птиц. Вот ядерный президент поднял руку, и факелы технических клерков потянулись к запальным шнурам. Тихо и скорбно зазвучала похоронная мелодия. И все замерло. И во всем проступила предсмертная жуть. И вся природа обреченно умолкла. Только где-то в вышине жалобно вскрикнула птица. Вот сейчас будут подожжены шнуры, роковой огонь помчится к зарядам, подложенным под континенты, и планета погибнет. В отчаянном порыве Юрий хотел кинуться к клеркам, чтобы успеть выхватить у них факелы, но, как это бывает во сне, ноги у него одеревенели. Он попытался крикнуть, но губы онемели. Он напрягся в невероятном усилии, чтобы побороть в себе оцепенение. И вдруг из его души вырвался отчаянный стон. Стон раскатился, полетел над миром, срывая оцепенение. И в бессловесном стоне проявился четкий, ясный смысл содержания. Оно было понятным без всяких слов всему живущему в этом мире:
— Остановитесь! Не убивайте планету! Мы все погибнем!
Услышав призыв Юрия, клерки бросили факелы и убежали. В злобной ярости президент протянул руку к поэту, вцепился ему в плечо, Юрий дернулся в попытке высвободиться и… проснулся!
Над ним склонилась Ольга. Она трясла его за плечо и со слезами спрашивала:
— Что с тобой, Юрочка? Что с тобой, милый…
Сон был настолько ярким, что проснувшееся сознание Юрия медленно возвращалось к реальности.
— Ну, что с тобой, милый ты мой? — Ольга обхватила его голову руками, прижав к своей теплой, полной нежности груди.
Юрий рассказал жене свой сон, а она, слегка пожурив его, предложила принять элениум, который был всегда в их домашней аптечке. Она хотела было принести лекарство, но Юрий остановил жену:
