— Развѣ есть законъ, ты, «Второй съ плетью?» Умеръ-ли онъ? — разспрашивало чудовище съ сѣрою шерстью.
Всѣ внимательно наблюдали за нами.
— Прендикъ, — проговорилъ Монгомери, посмотрѣвъ на меня, — онъ умеръ… это очевидно!
Я стоялъ сзади во время предыдущаго разговора и понялъ, что чудовища говорили правду. Быстро пробравшись впередъ, я проговорилъ увѣреннымъ тономъ:
— Дѣти закона, онъ не умеръ… Онъ живъ! Онъ только измѣнилъ форму, внѣшній видъ тѣла… Онъ тамъ… — я поднялъ руку къ небу — оттуда онъ на васъ смотритъ и видитъ васъ, хотя вы нѣкоторое время не будете видѣть его. Страшитесь закона!
Я пристально и смѣло смотрѣлъ на нихъ. Они подъ вліяніемъ моего взгляда попятились назадъ.
— Онъ великъ! Онъ добръ! — сказалъ Человѣкъ-Обезьяна, боязливо устремляя глаза въ густую чащу листвы.
— А другое существо? — спросилъ я.
— Звѣрь, который истекалъ кровью я бѣгалъ, воя и плача, также умеръ! — отвѣчало, слѣдившее за моимъ взглядомъ, сѣрое чудовище.
— Все кончено, все кончено! — бормоталъ Монгомери.
— Второй съ плетью… — начало сѣрое чудовище.
— Ну, что-жъ? — перебилъ я его.
— … сказалъ, что онъ умеръ!
Но Монгомери не настолько былъ пьянъ, чтобы не понять что заставило меня оспаривать смерть Моро.
— Онъ не умеръ! — подтвердилъ онъ медленно. — Вовсе не умеръ. Онъ живъ такъ-же, какъ и я!
— Есть такіе, — обратился я къ нимъ. — которые нарушили законъ. Они умрутъ. нѣкоторые уже умерли. Покажите намъ теперь, гдѣ находится его тѣло; тѣло, которое онъ сбросилъ, такъ какъ онъ больше не нуждается въ немъ!
— Вотъ здѣсь, «Человѣкъ, идущій въ море»! — указало чудовище, направляясь въ чащу. Сопровождаемые остальными созданіями, мы послѣдовали за нимъ сквозь густые папортники, ліаны, кусты — къ сѣверо-западу. Вдругъ послышался ужасный вой, трескъ сучьевъ, и къ намъ подбѣжалъ съ криками маленькій розовый гомункулъ; тотчасъ-же показалось громадное чудовище, все измоченное кровью и быстро преслѣдовавшее его. Оно бросилось на насъ прежде, чѣмъ мы успѣли уклониться. Блюститель закона уклонился въ сторону. а Млингъ, рыча, набросился на преслѣдователя, но былъ имъ отброшенъ. Монгомери выстрѣлилъ и промахнулся. Тогда выступилъ я, однако чудовище не обратило на это вниманія и продолжало подвигаться ближе; я выстрѣлилъ снова въ упоръ, прямо въ его ужасное лицо. Вся его фигура какъ будто съежилась, оно пошатнулось и упало, увлекая своимъ паденіемъ Монгомери, затѣмъ на землѣ продолжало корчиться въ судорогахъ предсмертной агоніи.
Одно мгновеніе мы были вдвоемъ съ Млингомъ. Монгомери лежалъ распростертымъ на землѣ, подлѣ него мертвый звѣрь. Наконецъ, Монгомери поднялся, наполовину отрезвленный, и сталъ разсматривать прострѣленную голову звѣря. Теперь появилось вновь сѣрое чудовище — блюститель закона.
— Смотри! — произнесъ я, указывая пальцемъ на убитое животное. — Еще существуетъ законъ; тотъ, кто его нарушилъ, погибъ!
Чудовище разсматривало трупъ.
— Онъ ниспосылаетъ огонь, который убиваетъ! — повторило чудовище замогильнымъ голосомъ отрывочную фразу изъ статьи закона.
Остальные приблизились и также стали смотрѣть.
Послѣ того мы опять тронулись въ путь, все время придерживаясь направленія къ западу. наконецъ, мы добрались до цѣли. Передъ нами лежало обглоданные и изувѣченное тѣло пумы, съ плечомъ, раздробленнымъ пулею, а, приблизительно въ двадцати метрахъ отъ него, лежалъ тотъ, кого искали.
Моро лежалъ лицомъ къ землѣ, среди густыхъ камышей. Одна рука его была почти совсѣмъ отдѣлена отъ плеча и его серебристые волосы были смочены кровью. Голова, размозженная, вѣтоятно, цѣпями пумы, была обезображена. Мы не могли нигдѣ найти его револьвера. Тѣло Моро было тяжелое, такъ какъ онъ отличался громаднымъ ростомъ и крѣпкимъ тѣлосложеніемъ. Мы подняли его останки при помощи двухъ двуногихъ и послѣ частыхъ роздыховъ перенесли въ ограду. Возвращаясь лѣсомъ къ оградѣ, мы слышали нѣсколько разъ вой и ворчаніе невидимыхъ звѣрей, но на насъ пока еще не нападали. Около ограды толпа двуногихъ насъ покинула, Млингъ ушелъ съ ними.
Мы тщательно заперлись и перенесли во дворъ на кучу хвороста изуродованный трупъ Моро.
Послѣ этого, войдя въ лабораторію, прикончили все, что тамъ находилось живого.
Трудная работа была совершена. Мы умылись и закусили въ нашей маленькой комнаткѣ, послѣ чего принялись серьезно обсуждать наше тяжелое положеніе. Была полночь. Монгомери съ чрезвычайно разстроеннымъ лицомъ сидѣлъ въ раздумьѣ. Онъ постоянно чувствовалъ влеченіе къ Моро и, навѣрное, никогда не предполагалъ, чтобы тотъ могъ умереть. Это неожиданное несчастье должно было разрушить всѣ привычки усвоенныя его натурой въ продолженіе десяти однообразныхъ лѣтъ жизни на островѣ. На мои серьезные вопросы они отвѣчалъ или невпопадъ, или отдѣлывался пустяшными отвѣтами.
— Что жизнь? — сказалъ онъ. — Какая глупая и плохая шутка! Какая кутерьма! Я никогда не жилъ, какъ слѣдуетъ, и спрашиваю себя, можетъ ли настоящая жизнь еще начаться? Шестнадцать лѣтъ тираніи кормилицъ и гувернеровъ; пять лѣтъ въ Лондонѣ за усерднымъ изученіемъ медицины, пять лѣтъ скверной пищи, мерзкой квартиры, мерзкой одежды, мерзкихъ пороковъ… Я никогда лучшаго не зналъ! И вотъ, я совершилъ глупость, отправившись на этотъ проклятый островъ! Десять лѣтъ здѣсь! И зачѣмъ все это, Прендикъ? Какая насмѣшка судьбы!
Его тяжело было склонить на какой-нибудь рѣшительный шагъ.
— Надо покинуть этотъ островъ! — предложилъ я ему.
— Къ чему послужитъ отъѣздъ? — живо перебилъ онъ меня. — Куда мнѣ голову преклонить, я изгнанникъ, отвергнутый и проклятый всѣми! Все это хорошо только для васъ, Прендикъ. Бѣдный старый Моро! Могу ли я покинуть его здѣсь, чтобы животныя глодали его кости, а потомъ… Что будетъ съ тѣми созданіями, которыя созданы, болѣе или менѣе, удачно?
— Мы поговоримъ обо всемъ завтра! — отвѣчалъ я. — Утро вечера мудренѣе. Мы можемъ сдѣлать костеръ изъ кучи хвороста и сжечь тѣло Моро. Что касается до чудовищъ, то я ничего еще не знаю. Но предполагаю, что тѣ, которыя были созданы изъ дикихъ звѣрей, рано или поздно погибнутъ, измѣнятся также и всѣ остальныя, когда надъ ними не будетъ гнета внушеній и законовъ!
Однако, мы еще долго говорили и не пришли ни къ какому заключенію. У меня уже истощился запасъ терпѣнія, видя безплодность всѣхъ переговоровъ.
— Тысяча чертей! — воскликнулъ Монгомери въ отвѣтъ на одно нѣсколько рѣзкое съ моей стороны замѣчаніе. — Развѣ вы не видите, что мое положеніе куда хуже вашего?
