— Да, я слышал ваше знаменитое выражение: «насилие — последнее прибежище беспомощного». И все же, — тут регент в забывчивости стал трепать себя за ухо, — я бы не назвал себя беспомощным.
Хардин вежливо кивнул головой, но ничего не ответил.
— И несмотря на это, — продолжал Венис, — я всегда верил в то, что действовать надо прямо. Я верил, что всегда можно проложить прямой путь к своему сопернику и следовать этим путем. Таким образом я многого добился и надеюсь добиться еще большего.
— Знаю, — перебил его Хардин. — Мне кажется именно этот прямой путь вы проложили для себя и своих детей, и ведет он прямо к трону если вспомнить недавний случай с отцом короля, вашим братом, и довольно слабое здоровье теперешнего короля. Ведь у него слабое здоровье, не правда ли?
Венис нахмурился на этот выпад и голос его стал жестче.
— Вам было бы только полезно, Хардин, если бы вы избегали кое-каких тем для разговора. Вы, конечно, считаете, что как мэр Терминуса находитесь в привилегированном положении и можете делать всякие… гм… глупые замечания, но если это так, то не обманывайте себя. Меня трудно напугать словами. Один из моих жизненных принципов тот, что трудности исчезают, когда ты смело идешь им на встречу, а я еще ни разу не поворачивался к ним спиной.
— Я в этом не сомневаюсь. И к какой именно трудности вы не собираетесь поворачивать спиной в данный момент?
— К трудности, Хардин, уговорить Основание помочь нам. Видите ли, ваша политика мира заставляет вас сделать несколько серьезных ошибок просто потому, что вы недооценили смелости своего соперника. Ни один человек так не боится действовать, как вы.
— Например? — вставил Хардин.
— Например вы прибыли на Анакреон один и в мои покои тоже пошли один.
Хардин огляделся по сторонам.
— И что тут такого неправильного?
— Ничего, — сказал регент, — кроме того, что снаружи этой комнаты стоят пять охранников, хорошо вооруженных и готовых стрелять по первому моему приказу. Я не думаю, что вам удастся уйти, Хардин.
Брови мэра высоко поднялись.
— Но я сейчас никуда и не хочу уходить. Но неужели вы меня так боитесь?
— Я вас вообще не боюсь, но так вы будете больше уверенны в моей непреклонности. Или вы хотите назвать это прихотью?
— Называйте, как хотите, — сказал Хардин безразличным тоном. — Я не собираюсь обсуждать с вами этот инцидент, как бы вы его не называли.
— Я уверен, что ваше отношение изменится со временем. Но вы сделали серьезную ошибку, Хардин, куда более серьезную. Насколько я знаю, ваша планета Терминус почти не имеет защиты.
— Естественно! Чего нам бояться? Мы никому не угрожаем и относимся ко всем одинаково.
— И оставаясь безоружными, — продолжил Венис, — вы великодушно помогли нам вооружиться, сделав ценное, очень важное добавление к нашему космическому флоту. К флоту, который после того, как в нем появился имперский крейсер, стал непобедимым.
— Ваше высочество, вы теряете время.
Хардин сделал вид, что он собирается встать с кресла.
— Если вы хотите объявить войну, и, грубо говоря, объявляете мне ее, в таком случае позвольте мне немедленно связаться со своим правительством.
— Сядьте, Хардин. Я не объявляю вам войны и вы не свяжетесь со своим правительством. Когда мы начнем войну — не объявим, Хардин, а начнем — тогда Основание будет информировано об этом атомными пушками флота Анакреона, командовать которым будет мой сын с борта флагманского корабля «Венис», с настоящего времени, крейсера нашего королевского флота.
Хардин нахмурился.
— Когда все это произойдет?
— Если вам действительно интересно, то флотилия звездолетов улетела с Анакреона ровно пятьдесят минут назад, в одиннадцать часов вечера, а первый выстрел будет произведен как только перед ними появится Терминус, то есть в полдень завтрашнего дня. Вы можете считать себя военнопленным.
— Именно пленным я себя и считаю, ваше высочество, — ответил Хардин, все еще хмурясь. — Но я разочарован.
Венис презрительно усмехнулся.
— И это все, что вы можете сказать?
— Да. Я думал, что начать войну будет логично в момент коронации, в двенадцать часов. Очевидно, вы решили открыть военные действия, пока вы все еще являетесь регентом. Но все-таки сделай вы по-моему, это было бы более красиво.
Регент уставился на него.
— О чем вы говорите?
— Разве непонятно? — мягко сказал Хардин. — Я назначил свой ответный удар ровно на полночь.
Венис подпрыгнул в кресле.
— Со мной вам не удастся блефовать. Никакого контрудара не существует. Если вы рассчитываете на поддержку других королевств, забудьте о них. Их флот, даже объединившийся вместе, не может сравниться с нашим.
— Это я знаю и не собираюсь сделать и выстрела. Просто, еще неделю назад было объявлено, что с сегодняшней полночи планета Анакреон находиться под запретом.
— Под запретом?
— Да. Если вы не понимаете, то могу объяснить: каждый священник на Анакреоне начнет забастовку, если я не отменю приказа. Но я не могу это сделать, раз я арестован, да и желания у меня никакого нет.
Он наклонился вперед и добавил с внезапной живостью в голосе:
— Понимаете ли вы, ваше высочество, что нападение на Основание — это самое большое кощунство, которое вы могли придумать?
Венис явно пытался взять себя в руки.
— Мне все это неинтересно, Хардин. Оставьте свои рассуждения для толпы.
— Мой дорогой Венис, а как же иначе? Я думаю, что за последние полчаса каждый храм на Анакреоне стал центром толп, слушающих священников, которые произносят именно то, что вы только что слышали. На Анакреоне не осталось ни одного мужчины, ни одной женщины, которые бы не знали, что их правительство организовало нападение, ничем не обоснованное, на центр их религии. Но до полуночи осталось всего четырнадцать минут. Советую вам спуститься в зал и наблюдать за событиями. Меня тут будут охранять целых пять стражников, так что не беспокойтесь.
Он откинулся на спинку кресла, налил себе еще рюмку вина и с полным безразличием уставился в потолок.
Венис крепко выругался и выбежал из комнаты.
Элита бального зала тихонько зашумела, когда перед троном был расчищен широкий проход. На нем, положив руки на подлокотники, сейчас восседал Леопольд с гордо поднятой головой и каменным выражением лица. Свет канделябр чуть померк в свете многих цветных атомных лампочек потолка, королевская аура сверкала и переливалась, образуя вокруг его головы корону.
Венис остановился на пороге. Его никто не видел — все глаза были устремлены к трону. Он сжал руки в кулаки и заставил себя вспомнить, где он находится. Хардину не удается его блеф и он не вынудил Вениса сделать какую-нибудь глупость.
