А затем трон заколебался. Он бесшумно поднялся вверх и поплыл. С пьедестала, вниз по ступеням, а потом в шести дюймах от пола к широкому открытому окну.
С протяжным звуком колокола, который обозначал полночь, трон остановился перед окном и… королевская аура исчезла.
Какую-то долю секунды король не двигался, лицо его было искажено изумлением, без ауры он был самым обычным человеком. Потом трон заколебался и рухнул с шести дюймов на пол. И одновременно во дворце погас свет.
Сквозь всеобщие крики и начавшуюся панику раздался громовой голос Вениса:
— Факелы! Зажгите факелы! Расшвыривая толпу направо и налево, он пробрался к двери. Дворцовая охрана потоком лилась в темноту.
Откуда-то принесли факелы. Гигантские факелы, которые должны были нести по улицам процессии после коронации короля.
Обратно в зал охранники возвратились с фонарями: голубыми, зелеными, красными, и странный их свет озарил испуганные лица придворных.
— Ничего страшного не произошло, — прокричал Венис. — Оставайтесь на своих местах. Через несколько минут вновь будет подана энергия.
Он повернулся к капитану стражи, который стоял, вытянувшись по стойке смирно.
— В чем дело, капитан?
— Ваше высочество, — последовал немедленный ответ, — дворец окружен жителями города.
— Чего они хотят? — прорычал Венис.
— Во главе их священник. Его узнали. Это первосвященник Павел Вересов. Он требует немедленного освобождения мэра Сальвора Хардина и прекращения военных действий против Основания.
Рапорт был отдан бесстрастным голосом офицера. Но он все время отводил свой взгляд в сторону.
— Если хоть кто-нибудь из этих плебеев, — прокричал Венис, — попытается ворваться во дворец, — стреляйте без предупреждения! Это все. Пусть себе воюют! Завтра утром мы поговорим иначе.
Факелы были сейчас рассредоточены и зал опять озарился светом. Венис подбежал к трону, все еще стоящему у окна, и вытащил забившегося туда, испуганного, с желтым от страха лицом Леопольда. Он встряхнул короля и поставил его на ноги.
— Пойдем со мной.
Он посмотрел в окно. В городе было темным-темно. Внизу раздавались хриплые беспорядочные крики толпы. Только справа, там, где стоял храм, была иллюминация. Он злобно выругался и потащил короля за собой.
Венис ворвался в свои покои вместе с пятью охранниками, следовавшими за ним по пятам. Леопольд вошел вслед за ними. Глаза его были широко раскрыты и он не мог вымолвить ни слова.
— Хардин, — хрипло сказал Венис, — вы играете с огнем, о который можете обжечься.
Мэр не обратил на него никакого внимания. Окруженный жемчужным светом карманной атомной лампочки, он продолжал спокойно сидеть в кресле. На его лице блуждала ироническая улыбка.
— Добрый вечер, ваше величество, — сказал он Леопольду. — Я поздравляю вас с коронацией.
— Хардин, — вновь закричал Венис, — прикажите своим жрецам вернуться на свои места!
Хардин холодно взглянул на него.
— Приказывайте им вы, Венис, и тогда мы посмотрим, кто из нас играет с огнем, о который можно обжечься. В настоящий момент на Анакреоне не вертится ни одно колесо, не горит ни одна лампочка, кроме как в храмах. На той половине планеты, где царит зима, не работает ни один отопительный прибор, кроме как в храмах. Больницы больше не принимают пациентов, энергостанции закрылись. Все воздушные аппараты приземлены. Если вам это не нравится, Венис, вы и прикажите жрецам вернуться на свои места. Что же касается меня, то я этого не хочу.
— Клянусь космосом, Хардин, я прикажу. Если дело идет к развязке, да будет так! Посмотрим, смогут ли ваши жрецы противостоять армии. Сегодня ночью каждый храм на планете перейдет в военное ведомство.
— Прекрасно, но как вы думаете отдавать приказы? Каждая линия связи на планете прервана. Вы убедитесь сами, что радио не будет работать, телевизоры и передатчики тоже. Честно говоря, единственный аппарат на планете, который будет работать, не считая храмов, конечно, это телевизор, находящийся в этой комнате, да и то я его настроил только на прием.
Венис тщетно боролся со своим прерывистым дыханием, а Хардин продолжал говорить:
— Если хотите, можете приказать своей армии захватить Арголийский храм рядом с дворцом, а затем использовать ультракоротковолновый передатчик, чтобы наладить контакт с другими частями планеты. Но если вы это сделаете, то, боюсь, ваше армия будет раздавлена и разорвана на клочки толпой, а тогда кто защитит ваш дворец, Венис? А что будет с вами, Венис?
С трудом дыша, он ответил:
— Мы еще будем бороться, ты, дьявол. Мы продержимся день, а тогда прийдут новости, что Основание завоевано. Ваше толпа поймет, на какой пустоте была построена ее религия, и они покинут ваших священников и обернуться против них. Я вам даю время до завтрашнего полудня, Хардин, потому что вы можете остановить все машины на Анакреоне, но вы не можете остановить мой флот!
Он говорил все более возбужденным, ломающимся голосом: — Они уже в пути, Хардин, а во главе их тот самый крейсер, который вы сами привели в порядок.
— Да, — легко ответил ему Хардин, — крейсер, который я сам приказал починить… но так, как мне этого хотелось. Скажите мне, Венис, вы когда-нибудь слышали об ультразвуковом реле? Нет, вижу, что нет. Что же, минуты через две, вы сами увидите, что можно сделать…
Пока он говорил, экран телевизора внезапно зажегся, и Хардин поправил себя:
— Нет, через две секунды. Садитесь, Венис, и слушайте.
Тео Апорат был на Анакреоне одним из священников самого высокого ранга. Благодаря этому своему рангу он получил назначение главного жреца на космолете «Венис».
Но дело было не только в ранге. Он знал корабль. Он принимал участие в его ремонте под руководством людей Основания. Он изучил двигатели по их приказам. Он чинил экраны, налаживал коммуникации, вправлял вмятины в корпусе, налаживал волшебные лучи. Ему даже разрешили помочь, когда мудрые люди с Основания собирали такой святой прибор, который до этого ни разу не помещался ни на каких других кораблях и был специально создан для огромного колосса — ультракоротковолновое реле.
Поэтому ничего удивительного, что у него болело сердце, когда он узнал для какой цели предназначается этот удивительный корабль. Он не хотел даже верить тому, что сказал ему Вересов: будто крейсер должен был выполнить такое жуткое злодейство, будто его пушки должны были обратиться против Основания, где он в молодости учился, Основания, из которого исходила вся святость.
