Он смотрел на Ларри. И Ларри кивнул.
— Сейчас я вам выпишу направление в регистратуру. Там вас оформят, скажут палату.
— Если возможно, в отдельную, — спокойно сказал Джонатан.
— Это… это очень дорого, сэр? — тихо спросил Ларри.
— Это не твоя проблема, Ларри, — сразу вмешался Фредди.
Но Ларри упрямо продолжил:
— Я могу и в общей. С другими… цветными, сэр.
— Во-первых, — Аристов говорил, не прекращая писать, — палаты формируются по медицинским, а не расовым показателям. Во-вторых, обследуемые, как правило, находятся в боксах. И я не вижу причин делать для вас исключение. Держите, — Ларри взял голубой прямоугольник, исписанный неразборчивым почерком с треугольной печатью. — Теперь о плате. Через два-три дня станет ясно, что надо делать. Тогда с бухгалтерией и решите эти вопросы. Обследование можно оплатить сейчас. Можно и потом. Вместе с лечением.
Фредди легко встал, тронул Ларри за плечо.
— Пойдём. Посмотрю, как тебя устроят.
Аристов улыбнулся, заполняя другую карточку.
— Если пойдёте прямо сейчас, то полдник оформить не успеют, но ужин вы уже получите.
Ларри встал, взял свой мешок.
— Большое спасибо, сэр.
— Пошли, Ларри, — Фредди заставил себя улыбнуться. — А то ужина не получишь.
Аристов протянул розовую карточку.
— А это сразу в бухгалтерию, пусть сразу оформляют.
Когда Ларри и Фредди ушли и даже шаги затихли, Джонатан посмотрел на Аристова.
— Я оплачу всё, что надо, Юри. Всё.
— Верю, — усмехнулся Аристов. — Он давно у вас?
— С весны.
Аристов кивнул.
— А болеет?
— Заболел он раньше, — ответил Джонатан.
— То есть к вам он попал уже больным?
Джонатан нехотя кивнул. Он ждал подначек по поводу его прежних заявлений о благотворительности, но Аристова интересовало совсем другое.
— У остальных вы не замечали кашля, испарины…?
— Нет, Юри. Я понимаю, о чём вы. Но у каждого своя миска, своя постель, вернее, комната, всю посуду моют горячей водой, бельё вываривают. Всё с едким мылом. И питание нормальное.
— За этим следите вы, Джонатан?
— Главное, — Джонатан улыбнулся, — наладить порядок сразу, в начале, а затем идёт по заведённому.
Аристов кивнул.
— И всё же… обратитесь в ближайшую комендатуру и через комиссию по трудоустройству вызовите врача. Пусть осмотрит всех. Легче предупредить, чем потом лечить.
— Резонно, — кивнул Джонатан. — Врач обязательно из вашей… системы?
— Найдёте врача, видящего в бывших рабах людей, на здоровье, — голос Аристова на секунду стал резким. — Мы просто с этим сталкивались. Либо отказываются вообще лечить… цветных, либо… — Аристов не договорил.
— Понятно, — спокойно сказал Джонатан.
— И ещё. Дети в имении есть?
— Да.
— Позаботьтесь о прививках. Обычный детский комплект.
— Хорошо.
Аристов улыбнулся.
— Лишние хлопоты?
— Вы сами сказали, Юри, — пожал плечами Джонатан. — В случае чего мне оплачивать лечение. Профилактика дешевле.
Аристов засмеялся.
— Ну, слышу прежнего Джонатана.
Джонатан насторожился и не зря.
— А как со здоровьем у вас?
— Жалоб нет, — быстро ответил Джонатан. — Дырок тоже, — Аристов смотрел на него смеющимися глазами, и Джонатан вздохнул: — Упрямый вы, Юри, как… будто из Аризоны. Ну, ладно. До возвращения ковбоя успеем?
— Успеем, — кивнул Аристов, вставая и идя к раковине.
Джонатан встал и, комично вздохнув, стал раздеваться.
Когда Фредди постучал и вошёл, они сидели за столом, И Джонатан рассказывал Аристову, как они с Фредди и Стефом делали душевую. С приходом Фредди разговор естественно прервался.
— Порядок, — кратко сказал Фредди. — Обследование с утра, Юри?
— Да. Думаю, через два дня будет результат.
— Юри, выпишите счёт на месяц содержания, усиленное питание, лечение и всё такое, — спокойно сказал Джонатан. — Я сразу сейчас оплачу. А через… — он прикинул в уме сроки, — через несколько дней мы заедем узнать результаты. И, если понадобится, доплатить.
Аристов сощурился.
— Как бывший раб он имеет право на бесплатное лечение.
— Юри, я не занимаюсь благотворительностью и не нуждаюсь в ней. Он — мой работник, и по действующему законодательству лечение работников оплачивает работодатель, не так ли?
Аристов с удовольствием рассмеялся.
— Вы молодец, Джонатан. Держите.
— Спасибо, Юри. — Джонатан взял счёт и встал. — До встречи.
— До встречи, — кивнул Аристов.
Фредди с каменным лицом открыл перед Джонатаном дверь, пропустил его, подмигнул Аристову и вышел следом. Аристов закрыл лицо ладонями и посидел так немного, пока не отсмеялся и не смог снова взяться за работу.
* * *
Эркин шёл домой. Как каждый вечер. Привычно опустив глаза, стараясь не привлекать внимания. Как всегда они с Андреем работали на станции. Таскали, грузили, ворочали… Нет, день выдался неплохой. Заплатили не так уж щедро, но неплохо. Ломит плечи и спину, гудят ноги, но это не страшно. В бумажнике на десять кредиток больше. Это еда на два дня. Да, если не покупать дорогой еды, то им троим хватит. На завтра и послезавтра. А завтра он заработает ещё. И Женя купит себе туфли. И эти… че-ре-ви-чки, смешное слово. Но скоро зима, и Жене нужна зимняя обувь.
Занятый своими мыслями, он в последний момент заметил идущего прямо на него беляка. Избежать столкновения удалось, но пришлось остановиться.
— Добрый день, сын мой.
— Здравствуйте, сэр, — ответил Эркин, разглядывая ботинки священника.
— Тебя зовут…
— Меченый, сэр, — поспешил перебить Эркин, а то ведь этот проныра, мог и узнать настоящее имя, а на хрена ему нужно, чтоб вслух да на улице…
— Ты работаешь на станции?
— Да, сэр.
— Один или вместе с другими?
"Ну, чего ты привязался, сволочь белая? Каждое воскресенье хожу, слушаю дребедень всякую, деньги без звука даю, а тебе всё ещё мало, да?!" — но всё это молча про себя, а вслух:
— Когда как, сэр.
— Но я видел, ты ведь работаешь и во дворе.
— Да, сэр.
— Ты много работаешь, сын мой, это похвально.
"Замолол. Как всем белякам свербит, чтобы мы много работали".
Сохраняя на лице почтительно внимательное выражение, Эркин покорно прослушал длиннейшую тираду о благотворности труда для души человека.
Эйб Сторнхилл чувствовал, стоящий перед ним с опущенной головой индеец слушает, но не слышит. Нет, всё-таки этот парень странный. И говорить с ним на улице бесполезно. Но многие стали заходить в церковь и вне служб, заглядывают, довольно охотно вступают в разговор, а этот приходит только на воскресную службу, сидит с таким же неподвижным лицом рядом с белым вихрастым парнем, что упрямо держится только с цветными, и так же молча уходит сразу по окончанию.
