— Разумеется, — согласился Егор. — Конкретных загадок чересчур много, чтобы объяснять их общими суждениями. Вот еще пример таковой. С одной стороны, таинственная стерилизация. С другой, заметьте, ни один ребенок от злоключений планеты не пострадал, в том числе и от пандемии… Одно знаю наверняка: после «принудительной побудки» у меня напрочь пропало ощущение опасности. По-видимому, все же что-то сдвинулось, изменилось. В лучшую сторону, разумеется.
— Как вы сказали? — засмеялась Этери и нараспев повторила: — При-ну-дительная побудка… Но зачем? Зачем нас будить кому бы то ни было?
Егор хотел ответить сакраментальным «не знаю», однако его внимание привлекла непривычно молчаливая толпа, собравшаяся возле одной из прогулочных яхт. Недавний прилив оставил ее на песке шагах в тридцати от воды.
Янин, Илья и Славик, которые шли впереди, тоже остановились.
От толпы отделился парень в олимпийском тренировочном костюме, подошел к ним.
— Среди вас нет врача? — спросил он. — Там с девчонкой неладно.
— Что произошло? — Илья выступил вперед.
— Не знаем, — парень пожал плечами. — Мы с утра работали, молодежно-спортивный лагерь. Берег убирали. Вдруг наши девочки зовут: посмотрите, мол, что с ней… Ее, кажется, Таней зовут. Она из местных…
Илья поспешил к яхте. Еще издали он услышал негромкий, срывающийся голосок, который возвысился на слове «торопитесь», и оборвался.
— Пропустите врача, — сказал кто-то из толпы.
Девушка держалась за борт яхты, неудобно вывернув руки и изогнув спину. Голова ее запрокинулась, серебристо-черные волосы рассыпались, глаза были полуприкрыты.
«Сумеречное состояние, — сразу определил Илья. — Она в оцепенении, ничего не чувствует».
— Давно в трансе? — спросил он окружающих.
— Полчаса, не больше, — ответила пожилая женщина с гордым и тонким лицом. На ней тоже был олимпийский костюм. — Помогала моим девочкам сжигать сухие водоросли. Затем отошла в сторону… Ей сделалось плохо… Теперь вот прорицает…
Девушка вдруг снова вздрогнула, выпрямилась, будто тело ее испытало нечто вроде удара тока, заговорила:
— Не останавливайтесь! Торопитесь! Остановка — смерть! Без вас невозможно…
Слова вновь объявившейся пифии то и дело рвались, пропадали, еще не успев родиться, будто неведомая воля, завладевшая девушкой, не находила нужных понятий. Она скорее всего продуцировала некую общую мысль, а сознание перципиентки искало уже словесное выражение.
— Вы должны измениться! — голос девушки опять возвысился, — От вас исходит болезнь! Торопитесь! Без вас невозможно…
Она замолчала, безжизненно поникла.
С тихим свистом над толпой спикировал санитарный гравилет. Илью отстранили. Рослый негроид в белом комбинезоне неуловимо быстрыми движениями пальцев снял напряжение с оцепеневших мускулов девушки, подхватил ее тело на руки.
— Имеем новое действие, — вздохнул Янин, когда Они подошли к административному центру. — Увы, оно только умножило загадки. Нам втолковывают: от человека исходит какая-то «болезнь». Но что значат слова пифии: «Вы должны измениться»? Как? В чем? Зачем и куда нам советуют торопиться?
Он махнул рукой, проворчал, обращаясь к Илье:
— Пойду к Шевченко. Покажу ему запись этого прорицания. Вы на всякий случай узнайте — не было ли других пифий и что предсказывали они.
Кто-то бежал коридором.
Илья прогнал остатки сна, прикинул: вот человек пробежал мимо зала общений, комнаты Егора, рубки ментосвязи… Что такое? Куда подевался грохот тяжелой обуви? И вообще — что за спешка?
Он направился к двери — та спряталась в стену, будто растворилась.
На белом ворсе коврового покрытия лежал Франц. В своем размалеванном «живыми сюжетами» комбинезоне, разодранном на груди и плече, в болотных сапогах. Дикий и страшный, весь в грязи, тине, какой-то сизой паутине. Лицо его заросло щетиной, глаза лихорадочно блестели. Анаконда на комбинезоне пожирала самое себя.
— Не подходи! — прохрипел предводитель Нищих. — Ты тоже можешь попасть… Не знаю, как назвать это. Неважно, — бормотал он. — Неважно как называть, но я в фокусе… Не подходи, говорю!.. Сломался чертов гравилет, я спешил, чтобы успеть — менял образ мыслей, играл, ускользал. Она чересчур большая, ей тяжело поймать такую малость. Но снизошла, я чувствую, выследила… — Франц то ли заплакал, то ли засмеялся. — Ко мне снизошла… чтобы раздавить.
— Что с тобой, брат? — Илья поспешно вызвал медцентр.
— Только не подходи. — Франц застонал, судорожно вцепился в белый ворс. — Ты был прав, мы — чумные. Все! Вся Ненаглядная! Особенно Нищие. Мы страшнее чумы… Дня три назад у меня были видения, а вчера Она меня обнаружила… Я уничтожил Рай, Садовник! Сам! Разогнал ребят! Заставь их что-нибудь делать. Обязательно! Немедленно! Иначе — смерть. Всем Нищим… И вам, если…
Он задыхался. Илья вдруг с ужасом понял, что белая паутина — это «пряжа небытия», которая съела, рассосала, разметала на атомы Колю, Николая Скворцова, Скворушку…
— Кто Она? Планета? — прокричал Ефремов, наклоняясь над предводителем Нищих. — О чем ты говоришь?
— Она на улице, смотрит… — пробормотал Франц. — Она здесь. Везде, во всем. Главное — думайте… Все время думайте, не давайте людям спать. Рассредоточьте их и дайте им дело! Много дела. Убейте праздность!
Тело его стекленело, превращалось в подобие медузы, но что-то там еще жило, может, только голос.
— Я случайно вычитал… И все понял. Только там, в книге, не так. На самом деле все наоборот. Она должна меняться, жить… Она должна развиваться. Суть в движении, а не в равновесии. Равновесие — это смерть. Она с ним борется уже миллиарды лет… Ее зовут Вселенная!
Только теперь Ефремов увидел: в двух шагах от умирающего на полу валялась старинная книга — зачитанная, ветхая, с выпавшими страницами. Видно, Франц уронил, когда падал.
По коридору уже бежали люди.
— Не трогайте его, — сказал Илья, поднимая один из листков, испещренный пометками и вопросительными знаками. — Поздно. Отойдите все.
Франц засиял. Он исходил светом, будто стал нитью накаливания, в которую вошел неведомой силы ток. Пахнуло жаром.
Илья отступил к стене, одним взглядом схватил глазами текст:
«… Если бы существовал только закон неубывания энтропии, воцарился бы хаос. Но, с другой стороны, если бы существовал или хотя бы возобладал только непрерывно совершенствующийся и всемогущий разум, структура мироздания тоже нарушилась бы. Это, конечно, не означало бы, что мироздание стало бы хуже или лучше, оно бы просто стало другим, ибо у непрерывно развивающегося разума может быть только одна цель: изменение природы Природы. Поэтому сама суть «закона Вечеровского» состоит в поддержании равновесия между возрастанием энтропии и развитием разума. Поэтому нет и не может быть сверхцивилизаций, ибо под сверхцивилизацией мы подразумеваем именно разум, развившийся до такой степени, что он уже преодолевает закон неубывания энтропии в космических масштабах. И то, что происходит сейчас с нами, есть не что иное, как первые реакции Мироздания на угрозу превращения человечества в сверхцивилизацию. Мироздание защищается».
