Женщина, возле которой он стоял, всхлипнула. Остальные продолжали сидеть и стоять, отводили глаза.
— Смелее, ну! — Тони понял, что эти люди боятся и его. Он спрятал в карман отобранный у Флайта пистолет, попытался улыбнуться.
— Я неплохо знаю подземку и попробую вывести вас. По крайней мере, это шанс. Сидеть здесь и ничего не предпринимать — значит погибнуть. Кто хочет жить — за мной.
Он двинулся к двери, за которой перед тем исчезли Флайт и его дружки.
Один из пассажиров, рыжебородый мужчина в берете и клетчатом пальто, отлепился от поручня, ухватил Тони за рукав куртки.
— Сэр, — забормотал он. — Я дико опаздываю. Я волнуюсь. Я не могу ждать, пока нас откопают. Возьмите меня с собой.
— Зачем лишние слова? — сказал Тони. — Мы с приятелем приглашаем всех желающих. Как тебя зовут, приятель?
— Ричард.
— Ты тоже ехал на съемки?
— Нет… Какие еще съемки?
— С тобой все ясно, — засмеялся Тони. — Пошли.
— Куда вы идете?! — вдруг выкрикнула женщина, которую только что пытались ограбить. Голос ее прерывали рыдания. — Зачем наверх? Там ничего нет. Там все мертвы! Все! Вы понимаете — все!
— А может, и не все, — спокойно возразил Тони. — Себя-то, пока живы, зачем хоронить?
Он открыл дверь в торце вагона, чтобы идти дальше. Обостренный слух уловил, как ожили и зашевелились люди за его спиной. Он подумал:
«Больше агитировать не надо. Они околевали здесь во мраке и безнадежности. И вдруг явилась Надежда и улыбнулась им. Конечно же, они пойдут за этой красавицей хоть на край света».
Он проследил за своими мыслями и ухмыльнулся. Ничего себе красавица-Надежда в образе жилистого тридцатичетырехлетнего профессионального убийцы по кличке Беспалый.
Тони прошел обе секции, все шесть вагонов, не замечая, что к его маленькому отряду присоединяются все новые и новые пассажиры. Он шел впереди, за ним Арчибальд и рыжебородый чудак, который куда-то опаздывал, еще дальше — остальные. Все, кто поверил в него или кого погнал в путь ужас бездействия.
Поезд кончился, и они осторожно гуськом спустились на шпалы.
Мысль о Надежде разбередила душу. Все живут ею. Только одним она является сама и в образе юной леди, дарит все, что ни попросишь, а другие, чтобы заманить ее в свой дом, выскребают из карманов последние фунты… У них своя Надежда. Она как последняя уличная девка берет твои деньги, берет все — силы, здоровье, жизнь и… обманывает тебя. Захохочет в лицо, дохнет перегаром дешевого виски — и нет ее. Она водит людей по кругу — этот призрак, болотный огонь, мираж раскаленных городских улочек. Надежда — это вечный самообман, который, однако, не дает тебе взять веревку и удавиться…
Тони вспомнил Рут.
После смерти матери сестренка стала маленькой хозяйкой их маленького дома. Золотоволосое эфирное существо. Прекрасный мотылек, залетевший в пыльный чулан жизни. В одиннадцать лет врачи обнаружили у нее врожденный порок сердца. Многочисленные обследования за полгода съели сбережения отца, обыкновенного почтальона, который к тому же добрую треть своего заработка отдавал «одноруким бандитам» — игральным автоматам. Все надеялся разбогатеть… Врачи пришли к неутешительному выводу: спасти Рут может только сложная операция на сердце. Когда он, морской пехотинец Тони Макфейл, узнал о болезни сестры, сам напросился на эти богом забытые Фолкленды…
Что-то мягкое и шустрое ткнулось Тони в ногу, метнулось в сторону.
— Посвети, — сказал он Арчибальду, который шел сзади.
В ярком луче, высветившем часть тоннеля, мелькнуло несколько серых теней.
— Крысы! — взвизгнула одна из женщин.
Не обращая внимания ни на свет, ни на людей, крысы поодиночке и небольшими группками прошмыгивали мимо отряда Тони и убегали во мрак тоннеля.
— Вы поняли?! — крикнул обрадованно Тони своим попутчикам. — Вы все поняли?! Мы правильно идем. Крысы всегда знают, где выход.
К нему подошел Ричард.
— Хоть я и опаздываю, но людям, я полагаю, надо дать отдохнуть. — Он взглянул на часы и заключил: — Они не спали ночь. Сейчас утро, без четверти одиннадцать. Люди валятся от усталости с ног.
— Какого дьявола? — удивился Тони. — Куда теперь можно опаздывать? На тот свет, что ли? — Он хмыкнул и уже спокойнее добавил: — Дойдем до станции — передохнем.
Он приловчился идти в темноте по шпалам так, чтобы поминутно не спотыкаться. Разговоры и остановки сбивали с этого удобного темпа, заставляли снова гадать при каждом шаге — куда опустится нога.
«Уже утро. Одиннадцать… — подумал он. — Значит, мы сидим здесь около полусуток. Несчастные статисты — в кино и в жизни, — которые зачем-то уцелели во время всемирной бойни. Зачем?»
Тони невольно вспомнил вчерашний вечер — во всех подробностях, которые обычно ничего не значат. Однако после ТОГО, ЧТО ПРОИЗОШЛО, даже мельчайшие детали приобрели силу и отчетливость стоп-кадра.
Часов в десять вечера в ночлежке сказали, что старина Пайпер, нагловатый и разбитной помощник продюсера, утром будет набирать статистов для какого-то нового супербоевика и что ему, бывшему морскому пехотинцу, и карты в руки. Сказал один из старых знакомых, с которым они не раз вместе снимались в массовках, зарабатывая таким образом на пропитание.
Впервые в это сомнительное предприятие Тони встрял года три назад по дикой нужде, чтобы не подохнуть с голоду. Ему тогда даже понравилось играть народ. Вокруг такие же обездоленные и равнодушные люди, как и ты. Но вот вспыхивают прожектора, звучит команда: «Мотор!», и начинается фальшивая жизнь фальшивых героев — римских легионеров, рабов или солдат, а то и просто прохожих с улицы или каких-нибудь подонков. Кого угодно изобразим, лишь бы платили. Это поначалу только помнишь, что куплен, что ты герой на время. А потом штурмуешь, например, Бастилию и почти веришь, что все это происходит на самом деле. Не он, нет, не он придумал поговорку: вся жизнь — игра. Что ж, это святая правда. В жизни, как и в кино, мало кому достаются главные роли. Все остальные статисты. А он, и еще около сотни таких как он, прижившиеся при киностудии, — вдвойне статисты. И в жизни, и в кино.
Как бы там ни было, услышав новость, Тони решил ехать на студию немедленно. «Ночь как-нибудь перекантуюсь, — подумал он — зато утром буду в числе первых».
Он едва наскреб восемьдесят пенсов на метро, прихватил несколько бутербродов, чтобы, стоя утром в очереди, разом и позавтракать, и поспешил к станции подземки — время уже шло к полуночи. В метро он встретил Арчибальда.
— Куда так летишь? — спросил тот.
Тони замялся, придумывая, что бы его солгать, но вдруг вспомнил об одолжении, которое сделал ему как-то этот хмурый парень.
