– Боюсь, как бы вы не ошиблись. Этот ненормальный дом – единственное место, где вы можете жить нормально. Я постараюсь создать вам все условия, даже для научной работы, если хотите.
– Спасибо. Все это уже не нужно.
– Но, боже мой, почему? – чуть не застонал огромный мужчина. – Голос совести?.. И это при вашем уме, который так трезво может все взвесить?
– Человек и совесть – понятия равнозначные. Как любовь и красота. Есть ли они у меня, разумеется, вопрос особый. Но пусть даже это и так, неужели я не имею права к ним стремиться?
– Нет, вы все-таки сумасшедший! – горестно сказал врач. – Имейте в виду, я вправе оспорить любое ваше заявление.
– Это не только ваше право, но и обязанность, – ответил Несси.
Следователь прибыл с невероятной быстротой. У него был вид молодой глупой гончей, неожиданно для самой себя напавшей на след. Он так торопился, что явился к Несси, даже не сняв своего темного поношенного плаща. Несси хмуро взглянул на него и сказал:
– Боюсь, что именно я должен нести ответственность за смерть Кирилла Захариева.
Следователь даже не дрогнул. Он давно уже обдумывал эту версию и в душе был глубоко убежден в виновности Несси.
– Что значит «боюсь»? – спросил он сдержанно. – Нельзя ли поточней?
– К сожалению, нельзя, – сухо ответил Несси. – Я и в этом случае не помню всех подробностей. Но с уверенностью могу сказать, что на крыше мы были вдвоем. И в памяти моей все настойчивей всплывают отдельные сцены…
Несси замолчал. Следователь наблюдал за ним с затаенным напряжением.
– Это все, что вы хотели мне сказать?
– Нет, конечно. Я все же в себе не очень уверен. И в том, что я сказал сейчас, и во всем остальном… Я бы хотел попросить вас еще раз побывать на той террасе вместе со мной. В тот же час, в такой же обстановке. Может быть, это мне что-то подскажет.
– Хорошо. Я возражать не буду, – ответил следователь.
На следующее же утро за Несси прислали мощную машину с задернутыми синими занавесками. Провожал его сам главный врач, неодетый, с непокрытой головой. День был холодный, хмурое небо грозило разразиться то ли дождем, то ли снегом. Они остановились у лимузина. Врача знобило. Несси еле заметно улыбнулся, возможно, чтоб его подбодрить.
– Прощайте, доктор! – отчетливо проговорил он.
– Прощайте, несчастный вы человек.
…И вот Несси снова вышел на черную крышу. Ночь была холодной, небо, тяжелое, изодранное, с трудом волочило свои лохмотья, словно только что вырвалось из когтей огромного зверя. Где-то за тучами, вероятно, светила луна, потому что на горизонте море казалось белым, твердым и острым, как лезвие сабли. Дул ветер, огромный, могучий и настолько плотный, что, казалось, он вырывался из какой-то гигантской трубы, неся в своих морозных струях искорки льда. Охваченный смутным страхом, Несси остановился. За ним – безмолвная охрана и следователь. Прошло несколько минут. Несси стоял выпрямившись, смотрел на небо. Ни о чем не думал, ничего не вспоминал, не искал никаких оправданий. Хорошо хоть, что ночь в этот раз настоящая – могучая, трагическая, в такую ночь не страшно погибнуть. Вдруг Несси стремительно шагнул вперед, вскочил на балюстраду, вскинул руки и с душераздирающим криком полетел в бездну. Он летел, беспамятный, искрящийся, как падающий, охваченный белым пламенем метеор, готовый в любое мгновение рассеяться и исчезнуть. Но был еще жив, человеческое сознание еще не покинуло его. И знал, что где-то там, на самом дне бездны, его ждет жена, ее белое лицо с выклеванными вороньем глазами.
