- Нет. Я часто слышала это слово от Евгения Осиповича, когда писала под диктовку.
- Ах, да! Конечно... А об эволюции метагалактики ты тоже слышала?
- Нет, - она покачала головой. В тусклом свете люстр ее высоко взбитая прическа блеснула медным отливом хны.
- Тогда слушай... Это было давно. Очень давно. Наверное, пятнадцать миллиардов лет назад, когда, как уверяют некоторые ученые, не было ни атомов, ни даже самого времени. Вселенная тогда была очень маленькая. Она могла бы уместиться в пространстве теперешней земной орбиты, И вдруг произошел взрыв. Впрочем, это было не вдруг. Просто в какой-то момент скрытые эволюционные изменения привели к скачку, и вселенная взорвалась. Она кипела, как адский котел. Рождались частицы, атомы, элементы. Вселенная пухла, как на дрожжах, и разлеталась во все стороны, как осколочная мина. И все это уже протекало во времени, которое с тех незапамятных пор неумолимо отсчитывает секунды жизни и людей и звезд. А наша метагалактика все разлетается и разлетается. Уносятся прочь друг от друга звездные острова, меняется кривизна пространства, уменьшается тяготение. Может быть, и время меняется тоже и все ускоряет и ускоряет свой сумасшедший бег. Но главное не в этом. Разбегание галактик, рассредоточение вещества должно привести к разжижению вселенной...
Михаил взглянул на Ларису. Она лениво ковыряла ложечкой ноздреватые груды сиреневого мороженого, смешивая с шоколадным. Время от времени она кивала головой, скользя глазами по сторонам. Удлиненные, они казались странными и глубокими. "Совсем не слушает", - подумал он и нарочно стал говорить запутанно и сложно:
- Чтобы спасти вселенную от разжижения, пришлось дополнить теорию концепциями творящего поля, рождения квантов из ничего. Это был тупик. Только на основе представлений Дирака о природе вакуума... Ты слушаешь меня?
Она вздрогнула.
- Конечно, слушаю. Ты рассказываешь очень интересно... Об этом... О звездах...
- А может быть, поговорим о чем-нибудь другом?
- Почему же? - слабо запротестовала она. - Так интересно было слушать.
- Мне очень трудно сейчас, Лариса, - неожиданно для себя сказал он, взяв ее за руку. - Еще недавно я был маленькой частицей большого потока... А теперь я остался один. Только частица, а потока нет.
Он даже поморщился от своих слов, почувствовал, что говорит не так.
- В общем, понимаешь. Орт хотел качественно и количественно промоделировать процесс рождения вещества из вакуума. Я помогал ему создать установку, с помощью которой можно было бы индуцировать трансмутацию пространства в кванты. Но Орт умер, и я остался один... Я не могу забыть об этом. Я должен, должен поставить такой опыт. Иначе я буду грызть себя всю жизнь.
- А какое практическое значение будет иметь этот опыт?
Михаил удивленно взглянул на нее и вдруг понял, что она опять ушла в себя и, стараясь казаться умнее, лишь повторяет где-то подслушанные фразы.
- Не знаю... пока... Может, тысячи лет люди не выжмут из этого ничего. Это же научный поиск, который не измеришь никакими деньгами и без которого человечество выродилось бы в шайку прагматических роботов. Правильно писал один академик - плохо еще у нас планируют научные работы. Разве можно порой предсказать результат и до копеечки подсчитать экономический эффект от того или иного исследования? По крайней мере, в применении к поисковым работам это абсурдно... Ну да ладно, это уж другой разговор.
- Знаешь, Миша, я раньше думала, что про таких людей, которые за все душой болеют, только в книжках пишут. А ведь ты такой...
- А ты не такая? А Евгений Осипович? А Урманцев?
- Да, правда... Только Евгений Осипович академик... был. Ему положено за все отвечать.
- Эх ты! Если бы Евгений Осипович делал только то, что ему по штату положено, он бы еще сто лет прожил.
- Оно и плохо, что человек сердце свое на работу истратил.
- Может, для здоровья это и плохо. Да ведь и жить-то для жизни в общем вредно... Когда все люди будут жить и работать, как Орт, тогда болеть за дело и для здоровья станет полезно.
- Ты лучше расскажи, как у тебя с твоим опытом?
- Плохо. Иван Фомич работу запретил, так что я теперь только по вечерам буду этим заниматься.
- Поговори с Урманцевым.
- Не до меня ему сейчас.
- А ты все-таки поговори...
- Может и правда стоит поговорить? Ведь он-то действительно не знает, как у меня дело продвинулось... Ладно. Только сделаю первый опыт, самый грубый, приблизительный.
- Вот и молодец. И про цирк не забудь... Насчет меня.
- А ты точно знаешь, что тебя хотят уволить?
- Я сама там больше не останусь!.. Пойдем. Мне уже домой пора.
Он проводил ее до подъезда.
- А про море Дирака ты мне так и не досказал! - сказала она, подавая ему на прощание руку.
- Да-а! Знаешь что, тут у меня экземпляр популярной статьи Урманцева. Прочитай, тогда поймешь, - он писал ее для пионеров.
Этой ночью Михаил несколько раз просыпался, растревоженный запахом ее духов, который, казалось, навечно приклеился к его руке.
...А Лариса так и не прочитала перепечатанную на машинке статью. Ее Урманцев написал по просьбе редакции журнала "Знание - сила", но редактор усомнился в ее доходчивости и переслал в "Технику - молодежи".
"...Античастицы и проблема существования антимиров стали предметом оживленных споров не так уж давно. Примерно с осени 1955 года, когда Эмилио Сегре и Оуэн Чемберлен сообщили миру об открытии ими антипротона. Но не тогда человеческий гений прорубил окно в антимир.
В 1928 году знаменитый английский физик Поль Дирак работал над теорией строения электрона. По мысли Дирака, эта теория должна была включить в себя не только новейшие достижения теоретической и экспериментальной физики, но и отвечать тем требованиям, которые вытекали из теории относительности.
Тогда-то и было выведено замечательное уравнение, определяющее силы и магнитные свойства электрона. Несмотря на то, что теория не расходилась с результатами экспериментов, она насторожила многих ученых. И недаром. Новая теория предполагала существование электронов с отрицательной энергией и отрицательной массой. Под влиянием электростатических сил подобные электроны должны были бы двигаться в направлении, противоположном обычным. Нечего говорить, что термины "отрицательная энергия", "отрицательная масса" были в то время малопонятной абстракцией. В природе этого не наблюдалось, и физики не спешили с признанием "электронов-ослов" (так прозвали тогда дираковские электроны). Тогда Дирак построил теорию, которая стала известна под названием море Дирака.
Представьте себе, что электроны получили отрицательную энергию. А то, что мы называем пустотой, на самом деле есть бесконечное множество таких вот электронов, которые обладают самым различным запасом энергии. Но электромагнитные и гравитационные поля этих электронов в сумме равны нулю. В том "море" дираковских электронов, подобно пузырькам воздуха в воде, заключены пузырьки или дырки свободного от электронов пространства. Дырка - это как бы антиэлектрон. Когда в такую дырку попадает обычный электрон, происходит их взаимное уничтожение с выделением электромагнитных квантов. Это, как в алгебре. Минус один да плюс один в итоге дают ноль.
