И в этот момент Рикошет понял, что умирает. Страх окатил его ледяной волной, и тут же сдавило горло. «Надо успокоиться», подумал бас-гитарист. – «Сосредоточиться на какой-то одной мысли». Он подумал о том, что негоже умирать, уткнувшись носом в диван. Гарик не смог бы перевернуть его, и долго бы еще пытался помочь Рикошету, а потом, когда наконец понял бы, в чем дело… С другой стороны, Гарик запретил ему двигаться. Но все же, несмотря на запрет и боль, Рикошет повернулся на спину.
– Гарик, где же ты, – пробормотал он. – Гарик…
– Я здесь, – отозвался солист «Колотуна Бабая».
Раздались шаги.
– Открой рот, – сказал Гарик.
Рикошет покорно раздвинул челюсти, и ощутил горькую руку Гарика у себя на губах. Тот высыпал ему в рот маленькие гладкие крупинки, похожие на капсулы рыбьего жира, который музыкант принимал в детстве.
– Глотай, – сказал Гарик. Рикошет попробовал и чуть не подавился, закашлял. – Подожди, я тебе сейчас воды принесу.
Рикошет слышал, как зажурчала вода – Гарик открыл кран. Ни чашек, ни стаканов Гарик не нашел, и принес ему воды прямо в горсти, половину по дороге расплескав. Рикошет почувствовал, как тоненькая струйка с отчетливым привкусом ржавчины коснулась его губ, и жадно проглотил.
– Так, вот еще, – сказал Гарик. – Эту положи под язык и рассасывай.
Когда в глазах у Рикошета прояснилось, Гарик сидел на подоконнике и тревожно смотрел на него.
– Окалемался? – спросил Гарик.
Рикошет кивнул.
– Сколько время? – спросил он.
«Акафист» должен был выступать сразу после перерыва.
– И думать забудь, – сказал Гарик. – Тебе полежать надо. Я могу с ребятами первым выйти…
Гарик заглянул в глаза Рикошету, и осекся. Там горело только одно слово – «контракт».
Рикошет покачал головой и начал садиться.
– Ну, хочешь, не мы, пусть «Экклезиаст» выйдет? – сказал Гарик. – Я попрошу…
– Спасибо, конечно, что ты меня откачал, – ответил Рикошет. – Но…
Гарик метнулся к нему и обнял, не давая встать.
– Ты совсем рехнулся, – чуть не плача, воскликнул он. – Тебе русским языком говорят, постельный режим и прогревания! Ты что, хочешь, чтобы ваш акафист стал поминальной молитвой по тебе, что ли?
– А может и хочу, – сквозь зубы ответил Рикошет.
– Я сейчас вкачу тебе полтора куба черного, и вся любовь! – заорал Гарик. – Ляг, черт возьми!
Рикошет же почувствовал дикую слабость и понял, что с Гариком ему сейчас не справиться. Бас-гитарист лег обратно.
– Я смотрю, ты серьезно настроен, – пробурчал он.
– Очень.
Рикошет пристально посмотрел на него и отвел взгляд.
Заиграло вступление к «Армии жизни» Кинчева. Витек вздрогнул, но это оказался всего лишь мобильник Гарика. Солист «Колотуна Бабая» поднес трубу к уху.
– Ну привет, – сказал он. – Я-то? Да тут, в изостудии на первом этаже… Да долго объяснять. Ты чего хотела?
Несколько минут Гарик молча слушал. Два раза он сказал: «Хорошо, ладно» и покосился на Рикошета.
– Хорошо, – сказал Гарик в последний раз и отключился.
– Чего там? – спросил Рикошет.
– Ваши на вокзале, кого-то с поезда снимают, – ответил Гарик. – Рита с ними, сказала, что к началу они не успеют вернуться, просила выйти нас. Так что, не судьба вам выступать сейчас.
– В смысле – с поезда снимают? – переспросил Рикошет.
– Да я не понял, – тряхнул головой Гарик, – Кто-то с кем-то переспал.
Витек закрыл глаза.
– Ты говоришь, что у тебя где-то здесь жмур припрятан? – спросил Гарик. – Где он?
Рикошет прищурился:
– В мужском туалете, в той кабинке, где швабры.
Бабай задумчиво потер щеку.
– У кого ключи от вашего «газона»?
– У Саши из «Экклезиаста». А зачем тебе?
– Он тебе их даст? – проигнорировав вопрос, сказал Гарик.
Рикошет отрицательно покачал головой.
– Разве что Грину.
– Черт, именно Грина они сейчас и ловят на вокзале, – пробормотал Бабай. – После выступления только если… С другой стороны, уже совсем стемнеет…
– Да что ты хочешь сделать?
– Загрузим жмура в ваш газон, отвезем на карьеры и выбросим, – сказал Гарик деловито. – Я один не справлюсь, Орешку придется тоже сказать… Крови-то много там?
– Да пошутил я, – сказал Рикошет.
– Ах вот, значит, как, – ледяным тоном произнес Бабай.
– Ты просто неправильно понял. Я фигурально выразился…
– Дурак ты, Рикошет, и шутки у тебя дурацкие, – помолчав, сказал солист «КБ».
Он рванулся к выходу так стремительно, что Рикошет едва успел спустить ногу с дивана и подставить Гарику подножку. Тот рухнул прямо на бас-гитариста.
– Так великан и поймал мальчика, который воровал яблоки в его саду… – проговорил Рикошет, плотно прижимая Гарика к себе.
– Пусти, – задыхаясь, сказал Гарик. – Пусти, сволочь!
Но Рикошет уже целовал его подбородок, шею, везде, где мог достать.
– Ну прости меня, – говорил бас-гитарист «Акафиста» в промежутках между поцелуями. – Вот такое я дерьмо. Я не издевался над тобой. Я просто хотел узнать, как далеко ты зайдешь ради меня…
– Если ты меня сейчас не отпустишь, то я очень глубоко зайду, – пробормотал Гарик.
Рикошет разжал руки. Гарик поднялся, но не отошел, а присел рядом с ним на диване. На лице Бабая отражалась ожесточенная внутренняя борьба. Заметив это, Рикошет сказал:
– Если ты сейчас уйдешь, я расстроюсь. Очень. А мне сейчас, между прочим, нервничать нельзя …
– И трахаться тоже, – проворчал Бабай.
– Гарик, – сказал Рикошет. – Я ведь тоже уже далеко зашел. Мне нельзя было появляться в этом городе, здесь…
Он осекся.
– Здесь есть те, кто знает твое настоящее имя?
– Да.
– И этот жирный боров, Трубецкой?
– Да.
– Вы с ним…
Рикошет закрыл глаза рукой.
– Да, – сказал он с усилием.
Гарик поднялся и отошел к окну.
– Ты… – спросил он, не оборачиваясь.
– Нет, – сказал Рикошет. – Мне были нужны деньги.
Витек отнял руку от лица и увидел, что Гарик изумленно-гневно смотрит на него через плечо.
– И какая у тебя такса? – спросил он тихо.
На скулах Рикошета заходили желваки.
– Ты не потянешь, – сказал он наконец.
– Рикошет, прости…
– Все, проехали, – сказал Витек. – Я передумал. Иди. Вам на сцену уже скоро.
Гарик подошел к нему, опустился на корточки перед диваном и поцеловал в шею. Рикошет оттолкнул его голову.
– Отвали, я сказал!
Глаза бас-гитариста были так близко, что Гарик впервые увидел, что они не равномерно зеленые, а с голубыми, словно льдистыми, вкраплениями. «Осколки зеркала ледяного тролля», подумал Бабай невольно. Он все еще находился под сильным впечатлением от разбитого Рикошетом зеркала.
– Я просто представил на миг, что этот козел… и ты, – сказал Гарик сдавленным голосом. – Ну не сердись…
