— То, что вы так поспешили с судом над этим несчастным первым лейтенантом, наводит меня на очень нехорошие мысли, — устало произнес коммандер.
— Поверьте мне, господин Свинг, я и сам случайно об этом узнал. Судейские, проклятая каста, подчиняются только своему начальству, — бригадный генерал вздохнул. — Мне нужно будет объяснить свое самоуправство, вмешательство в судебный процесс и арест членов трибунала.
— У вас могут быть неприятности? — переменив деловой тон на заботливый и заинтересованный, спросил наблюдатель. — Я могу помочь.
— Не думаю, но все равно спасибо.
— Господин бригадный генерал, — сказал коммандер, — эланцы требуют выдать им офицеров, причастных к преступлению…
— Боюсь, что это придется согласовывать на самом высоком уровне…
— Иначе, вы никогда не отмоетесь от клейма убийц мирных жителей.
— Кого вы хотите?
— Князя Гагарина и этого, первого лейтенанта.
— Помилуй Боже, Конечникова то за что? — изумился генерал.
— У меня есть все основания полагать, что он хотел смерти эланцам, пожалуй, больше, чем его тупоголовый командир.
— Отчего вы так решили? — спросил генерал.
— Оттого, что этот дурак написал на ракете, черт возьми!
— Господин Свинг, ну это же просто смешно! — почти выкрикнул генерал. — Все сортиры этим расписаны, а вы хотите парня отдать на медленную и мучительную смерть ли за то, что он имел глупость по пьяной лавочке побаловаться баллончиком с краской.
— Вы, господин бригадный генерал, похоже, симпатизируете этому офицеру?
— Он вроде местного дурачка. Никто его не воспринимает всерьез, мужчины считают ниже своего достоинства с ним общаться, дамы игнорируют. Даже проститутки, и те, требуют с него деньги за то, что другим делают бесплатно. Наказывать его — просто несправедливо.
— Но вы ведь видели, как он подорвал эланский линейный корабль.
— Повезло. Два других скаута, которые пытались проделать то же самое, повторить маневр не смогли. Да и у него самого толком не вышло. Его крейсер крутило так, что будь строй погуще, он бы непременно в кого-нибудь врезался. Просто бесстрашие от глупости. Терять ему нечего… А пойти на таран — любой сможет.
— Хорошо, пусть будет так, — согласился «торгаш». — Я лично осмотрю сортиры… И не дай Бог там не окажется этих надписей.
Генерал подозвал к себе адъютанта и приказал ему проверить данные на сервере текстовой связи, а в конце несколько раз настойчиво его спросил: «Ты все понял?!». Тот кивнул, откозырял и ушел, почти убежал.
— Кстати, господин бригадный генерал, — произнес наблюдатель. — Как вы отнесетесь к тому, чтобы отправить этого вашего Конечникова в командировку? На уровне правительств обсуждается вопрос о закупке вашей империей новейших моделей ARSS. Будет создана комиссия, куда должны войти боевые офицеры для испытаний кораблей на полигоне. Могу я рассчитывать, что он будет в числе представителей от вашей эскадры?
— А если нет? — напряженно поинтересовался генерал.
— Боюсь, что у меня сложится о его виновности другое мнение, — отрубил наблюдатель. — Вы согласны?
— Конечно. Парень молодой, толковый, заграницу посмотрит, на кораблях ваших полетает.
— Вот и хорошо, господин бригадный генерал, — удовлетворенно произнес коммандер. — Надеюсь, вы человек чести, и слово свое сдержите. Ведь мир тесен…
— Господин Свинг, вы делаете непозволительные намеки, — отрубил генерал.
Разговор прервал офицер Особого отдела, выглядевший сконфуженным и пришибленным. Он прошептал генералу несколько слов на ухо.
Конечников разобрал: — «Господин командующий, полковник Гагарин застрелился».
— Как, — вне себя от злости заорал командир эскадры. — На что годится ваш ебаный спецназ!? Одного пьяного мудака взять не смогли!!
— Он поджарил себе мозги, когда мы стали ломать дверь капитанской каюты. Видимо его предупредили.
— Что ест происходийт!!! Ви что, ест играйт здес комедий!!! — как резаный, на весь зал крикнул «торгаш».
— Господин коммандер, непредвиденные обстоятельства, — отвечал ему генерал, пытаясь успокоить.
— Я желайт смотрет немьедленно! Ведит менья на мест! Я ест хотейт видет труп и бит убеждейн, что это ест дейтвителн коняс Гагарьин, — наблюдатель вскочил и стремительно направился к дверям.
Бригадный генерал махнул рукой, и опрометью бросился за ним, что-то втолковывая на бегу.
Новый судья закрыл заседание.
Конец 4 главы.
* * * Комментарий 3. Вечер того же дня. 15 Апреля 10564 по н.с. 20 ч. 38 мин. Единого времени. Искусственная реальность «Мир небесных грез».
Светило, пользуясь тем, что Управительница отвлеклась, быстро ушло за горизонт, стремясь достигнуть правильного положения в пространстве. Небо стало совсем темным. На лугу появился туман, потянуло холодом. В открытом павильоне стало зябко. Рогнеда позабыла, что надо притворяться нежной девушкой и совершенно не реагировала на холод. Но гость ее на обладал такими возможностями, оттого сильно мерз и ерзал на стуле, напрягая мускулы в попытке согреться.
Когда компьютер произнес: — «конец 4 главы», Рогнеда встрепенулась, поняв, что слишком увлеклась и прошло много времени. Она остановила чтеца. Прибор, теряя очертания, растворился в мраморе пола. Появилась обстановка богатого загородного дома. Мягким, уютным огнем загорелись лампы.
Управительница в задумчивости взяла в ладонь камень. Она позабыла обо всем, любуясь игрой отражений в подаренном ей аметисте. В пространстве образовалась гигантская копия кристалла, повторяя движения оригинала в руке Рогнеды. Яркие блики разорвали полумрак, заполняя пространство всеми оттенками сиреневого. От призрака побежали волны, окутывая ласковым теплом.
Девушка вдруг переменила направление своих мыслей. В воздухе сгустилось небольшое туманное окошко. В его глубине стали возникать контуры кораблей, жесткие, железные закутки кают и технических отсеков станций, стены простроченные рядами заклепок, давящие низкие потолки.
— Когда вспоминаешь те времена, то, кажется, что стальными были эти люди, перенося то, что изнеженные потомки посчитали бы невозможным, — отвечая на невысказанный вопрос, ответил Управитель. — Но на самом деле страх и невежество двигали ими, заставляя отдавать жизни за правителей, для которых были просто скотом. А разводили их для того, чтобы они кричали им осанну, плодились, исправно платили налоги, ходили на амбразуры и не высказывали при этом неудовольствия. Как они там говорили, — «У пушки должно быть не меньше 3 человек, иначе, куда она выстрелит — один Бог знает».
