На мертвого полковника Гагарина повесили всех собак, обвинили в игнорировании инструкций командования.
А потом вызвали научного консультанта из группы бурового оборудования. Им оказалась Хелена, вдова Сергея Ястребова. Она с серьезным видом рассказала об условиях возникновения реакции полного распада и вывела, что случившееся с точки зрения современной науки невозможно.
Когда взбешенный коммандер заголосил об очевидном несоответствии практики и теории, Хелена сначала произнесла странное словосочетание «второй вакуум», потом испуганно взглянула на бригадного генерала.
— Господин коммандер, — вмешался тот, — Мы не можем отвечать за незаконные эксперименты эланцев.
Больше вопрос не поднимался. По поводу проступка Конечникова было вынесено частное определение и было предложено рассмотреть этот случай на суде офицерской чести. Однако особо было отмечено, что в той ситуации действия первого лейтенанта были абсолютно правильными.
Дело развалилось. Виноватых в смерти 500 миллионов не нашлось. Единственный человек, на которого можно было возложить вину за произошедшее, лежал в портативном холодильнике с разнесенной в клочья головой. Останки бывшего командира группы подготовили для отправки на независимую экспертизу в Аделаиде.
Чтобы не дразнить наблюдателя, Конечникова снова отправили в тюрьму. Он понимал, что через пару дней его отпустят, и свобода это только вопрос времени. Удача снова улыбнулась первому лейтенанту.
Ночью Конечников услышал, как тихонько клацнул замок. Он подошел к двери, потянул за ручку. Дверь отошла. Конечников вышел из камеры в коридор. Посты пустовали. Он беспрепятственно прошел к запасному выходу из блока. Так он мог сразу миновать центральные пропускные пункты и оказаться в знакомых технических отсеках.
Стараясь не греметь, он спустился по гулкой стальной лесенке на пару пролетов, как вдруг где-то далеко завыла сирена.
«Этого не хватало» — подумал Федор. — «Опомнились, суки».
Бабахнул звонкий, отрывистый, больно ударивший по ушам звук взрыва. Лестницу основательно встряхнуло. Пошли трески и скрипы, посыпалась штукатурка. Федор помчался со всех ног, прыгая сразу через несколько ступенек, пока не добежал до самого низа. Он нырнул в какую-то дверку и оказался в развороченном холле здания. Раздумывать было некогда. Лестница за ним складывалась с жутким грохотом. Наконец, она рухнула, выломав часть стены и наполнив пространство клубами пыли.
Конечников быстро выскочил на улицу. Тротуар и проезжая часть были завалены грудой битых стекол, остатками бетонных блоков и осколками кирпича. Стекла противно хрустели под ногами. Иногда первый лейтенант наступал на что-то мягкое. Краем сознания он отмечал, что идет по раскромсанным ударной волной трупам.
На улице собиралась толпа. Люди в испачканных известкой и пылью костюмах выглядели ожившими мертвецами. На неестественно бледных лицах выделялись обширные тени под глазами и запекшиеся, черные губы.
Хуже всего, что в невнятном говоре толпы, похожем на стон, отчетливо различались характерные черты неолы, эланского языка.
Как можно выйдя из камеры орбитальной крепости оказаться на чужой планете было выше понимания Федора. Он, аккуратно лавируя, выбрался из толкучки и скорым шагом двинулся прочь.
Что-то во внешней следе было странным и пугающим. Не густой до непрозрачности дым, траурной вуалью налетающий с порывами ветра. Не хлопья черного снега, идущего с ясного неба. Ни ослепительное, темное солнце в зените. Он не мог подобрать определения — будто ночь и день сосуществовали одновременно. Анализировать было некогда.
Сзади раздался треск, это подплавленные жаром реакции полного распада оседали конструкции здания. Конечников побежал.
Удалясь на приличное расстояние от сборища, он чувствовал себя лучше. Федор скосил глаза вниз и с ужасом увидел, что на нем «техничка», армейский рабочий комбинезон. Он оказался во вражеском городе в деметрианской военной форме. На какой-то миг первого лейтенанта охватил страх, что в нем признают врага, но к нему никто не обращался. Более того, эланцы старательно отводили глаза, делая вид, что не замечают его. Большинство мужчин были или совсем молодыми или старыми. Сверстников Конечникова было совсем мало, причем все с видимыми телесными изъянами.
Леденящей кровь особенностью встреченных им людей, была их полная заторможенность. Эланцы двигались деревянной размеренной походкой, говорили практически без интонаций, не меняя отстраненного выражения лиц.
Какая-то часть сознания подсказывала ему, что он не должен показывать страха, а главное не пускать его вглубь, иначе живые манекены вокруг обратят на него внимание. Что тогда будет, Конечников не захотел себе даже представлять. Он и так слишком напуган.
Чем дальше уходил он от взорванного торгового центра, тем менее реальным становился мир. Ослепительно блестели громадные стекла зданий. В неживом зеленоватом свете отражений все вокруг теряло фактуру, становясь условно очерченной, выглаженной картинкой без деталей.
Ноги несли Федора сами, не подчиняясь его воле. Поначалу он не отдавал себе в этом отчета, но потом, когда он понял, ему стало совсем страшно.
Шаг за шагом, он выбрался из толчеи центральных улиц пока не вышел на широкий, тенистый бульвар, засаженный огромными, незнакомыми ему деревьями. Без этого нестерпимого зеркального блеска все вернулось в норму. Он вздохнул с облегчением.
И оказалось напрасно. Если люди в плотной, компактной группе имели хоть какое-то человекоподобие, то здесь они были похожи на зацикленную на бесконечный повтор голографическую запись.
Особенно поразил Конечникова человек, непонятного возраста, глаза которого были скрыты черными, опухшими веками. Он совершал движения, как неуклюжий, старинный робот, изображающий оживленную жестикуляцию. При этом ему словно бы не хватало оперативной памяти, и каждые 2–3 минуты он снова в точности повторял теже движения. Пугающей особенностью этих бесконечных повторений было то, что буквально на половине шага человек исчезал, растворялся в воздухе. И вновь возникал в начале своего пути, в тени дерева, рядом с ларьком мороженого и прохладительных напитков.
Но вот ноги-предатели повернули к одному из двухэтажных домов, нельзя сказать, что роскошному, но и не бедному.
Несмотря на ужас ситуации, это строение Конечникову понравилось. В жарком климате такой особняк с огромными террасами и крытыми галереями был очень удобен для жизни.
Дверь сама собой распахнулась. Повинуясь чужой силе, он вошел вовнутрь. Чуткий нос дикаря сразу уловил присутствие какого-то странного запаха, старательно забитого дорогим дезодорантом.
