Плавность его поступи по ртутной поверхности необычного льда пресеклась на миг порывом теней, легким и звонким лязгом оружия, глухим падением тел… Воин Высшего Круга неведомой вселенной ступил на лестницу, уходившую в зарешеченные небеса… И вновь замелькали тени, клинки, какие-то крючковатые алебарды, какие-то уродливые шлемы. Танец тел-теней и призрачно-смертельных клинков кружил на сверкающем искрами катке ступеней, тела валились вниз, погромыхивая латами. Звеня, распадаясь, осыпаясь, клубок докатился доверху и там рассыпался весь, оставив стержень — неповерженного атланта.
Ослепительное белое жало вырвалось из его боевой «клешни», осветив глубины мрачных стен, череду поваленных на скользкие ступени врагов в вороненых доспехах и в касках с причудливыми гребнями.
Брызнули вниз искры — там, в вышине, Сигурд-Омега рассекал прутья исполинской решетки, не пускавшей в небо.
Внезапно рой «летучих лезвий-мышей» пронизал-стянул пространство к вершине. Темные, крылатые «лезвия-мыши» кинулись на атланта. Теперь Сигурд-Омега одной боевой клешней молниеносно сжигал летучую нечисть, другой справлялся с решеткой.
Глаза стало ломить от непрерывных вспышек. Я опустил веки — и тьма осталась запятнанной белыми разводами, мириадами искр.
— Свободный! — громом раздалось во мне.
Я вздрогнул и поскользнулся.
«Летучих мышей-лезвий», вспышек и решетки, застившей пронзительную голубизну, больше не было. Силуэт атланта угольно чернел в прямоугольнике освобожденного неба.
— Торопись, Свободный!
Оторвавшись от стены, сорвавшись с места, я тут же упал… Лестница тоже была нестерпимо скользкой. Я поднимался по ней боком, затаив дыхание.
И в тот миг, когда я достиг верхней ступени — в тот самый миг лавина света обрушилась на нас.
Я от боли стиснул веки, а когда поднял их, атлант Сигурд-Омега высился надо мной, как черный обелиск на фоне сверкающих снегами горных вершин. Свод каменного каземата исчез, и часть стен словно испарилась. Остался лишь прямоугольник стены с освобожденным от решетки окном, которое было теперь затянуто мутно-золотистой дымкой. Я догадался: теперь это ход в иную реальность.
— Врата уничтожены, — изрекло черное изваяние героя-полубога. — Здесь ловушка. Обратного пути нет. Выход лишь для Свободного. — Атлант указал на золотистую полупрозрачную дымку в бесполезном окне. — Это не гунны…
Сигурд-Омега снял шлем-«арену» и вдруг посмотрел прямо на меня. Я поразился. Какая сильная, но стоически-изможденная душа тлела в его глазах!
— Неужели все воины Белого Круга так устают от Войны? — как всегда не сдержал я прямого вопроса.
В глазах Сигурда-Омеги полыхнуло темное пламя.
— Я отвечаю только за себя, — молча, не разжимая окаменевших губ, произнес он. — Свободному нужны доказательства. Можно видеть.
Он протянул руку в окно — и рука превратилась в культю! Кисть и предплечье исчезли! Он медленно потянул руку назад, и на границе миров она стала отрастать, пока вся не вернулась из небытия.
— Теперь пусть то же самое сделает Свободный.
Я повиновался с легкой опаской… Пальцы проникли через границу холода и погрузились в приятное тепло. Но я видел свои пальцы!
— Глубже! — повелел атлант.
Рукав исчезал, моя рука по ту сторону оголялась…. Я потянул руку назад. На границе миров рукав моей странной одежды вновь нарос до запястья, а пальцам снова стало зябко.
— Что чувствовал Свободный? — был вопрос.
— Тепло, — как есть ответил я.
— Я не чувствовал ничего, кроме явной боли, — сказал атлант. — Нужны ли иные доказательства?
Я был потрясен.
— Там — время, — сказал Сигурд-Омега. — Круг гуннов. Никто из Сферы не войдет туда. Никто. Время превращает нас в ничто. Для нас время и небытие — одно. Сможет войти лишь Свободный. Его миссия. Тот, кто привел гуннов, он — во времени.
«Свободный?»
— А если Свободный не захочет войти? — спросил я, почти невольно проверяя права Свободного на свою волю.
— Полагаю, в этом случае Свободный замерзнет здесь и потеряет жизнь, раз он — существо белковой природы, — обстоятельно ответил атлант.
«Значит, все-таки живой я еще», — на миг потеплело на душе.
— Ничто не доказывает мне, что я свободный, — поспешил прибавить я к тому.
— Врата уничтожены, — был ответ атланта. — Я — протоэйнхерий Хариты… (уже после его монолога-признания я вспомнил, что «эйнхериями» называли мертвых воинов, взошедших в Валхаллу) Единственный. Лучший воин Сферы. Не моя личная оценка. Существует ранг. Один шаг до Валхаллы. Боги призвали. Их право — мой долг. Здесь я постиг последнюю истину. Боги прервали мой путь на последней ступени. Они призвали меня, зная, что гунны пересекут Врата. Они сбросили меня со ступеней Валхаллы. Ныне я постиг, кто на самом деле ведет последнюю Войну и кому нужна наша сила. Но боги заставят меня забыть истину, ибо Кольцо лишает памяти… («Кольцо — смерть!» — только сейчас догадался я) Свободный должен запомнить. Я исполню свой долг до конца… Но я не желаю сокрушения гуннов, Свободный должен запомнить. Я не желаю миссии Свободного. Пусть гунны взойдут на Круг богов — и пусть рухнет их совершенный свод.
Да, наступала развязка очередной эпической драмы.
Впервые с послепотопных времен Манчжурии мне стало зябко под моей здешней, искусственной кожей.
— Сигурд-Омега тоже должен запомнить здесь и сейчас — неважно на сколько, — сорвало и меня в мой личный эдипов монолог. — Никто не давал мне свободного выбора. Миссия Свободного — мерзкая ложь ваших богов или демонов. Нет ни «Свободного», ни «миссии». Есть только мышь, которую подняли за хвост и швырнули в сточную канаву! («Он не знает таких слов», — искрой мелькнула мысль). Воин Белого Круга должен знать: я, как и он, предпочел бы подохнуть в другом месте! Поближе к дому…
— К дому? — проникла в меня удивленная мысль атланта. — Дом у Свободного?!
Разговор у границы миров терял смысл. Но у меня вдруг возникла добрая прощальная мысль.
— Я ощутил бы себя Свободным, если бы знал способ помочь воину Белого Круга…
Атлант выдохнул в синее небо облако пара.
— Свободный волен и может помочь, — твердо сказал он, обратясь вниз, ко мне.
Атлант сбросил с руки боевую клешню, тонкими пальцами извлек из неприметного кармашка на груди тонкую, совсем прозрачную пластинку размером с портмоне и показал мне.
Поначалу на пластинке неразборчиво замелькали какие-то картинки — и вдруг осталась одна. Ясное волшебное окошечко, из которого на меня смотрела счастливая пара. Он, воин Белого Круга Сигурд-Омега… и она, не уступавшая ростом атланту. Северная красавица с чуть грубоватыми, варварскими чертами лица. Светлые, холодные волосы, длинные и прямые, почтительно тронутые легким ветром. Платинового блеска длинное прямое платье. Он рядом, но не в боевой форме, а в чем-то вроде темного английского свитера и светлых не широких брюках со стрелками. Под ними — вроде белоснежной палубы без поручней. Позади — полоса синей водной глади. А на заднем, третьем, плане, вдали — прозрачный, пронизывающий поднебесье узор фантастического города.
