Это была комната, где жил мистер Фарбелоу, и где он держал свои вещи. Вдоль стен на полках стояли длинные ряды бутылочек с какими-то лекарствами. Рядом - картонные ящики со всякими штуками, на вид, медицинского назначения. Большинство книг было по фармакологии и медицине. На одной из полок стопкой лежали номера "Фармацевтического журнала". Из мебели в комнате стояли потертый диван, на котором, похоже, спал Фарбелоу, большой стол и стул с прямой спинкой. На столе стояла фотография полной улыбающейся женщины с черными волосами, собранными в узел. Рядом лежали два словаря - латинско-английский и англо-латинский. a посередине бухгалтерская книга. Последняя запись в ней гласила:
Морфий 6 г.: Очень беспокоен. Совсем не хотел со мной разговаривать, все бормотал что-то себе под нос. Несколько раз воскликнул "Quamdiu" [доколе (лат.)], и однажды "Regem servari dum infantem" [(Я) служил юному монарху (лат).], так мне кажется. Мне начинает казаться, что речь его менее четкая, чем раньше. Надеюсь, это не плохой симптом, но в книгах ничего об этом не нашел. Вдруг его что-то обеспокоило, и он почти встал на ноги. Но тут же впал в транс. Снаружи я услышал громкий раскат грома, а когда вышел наверх, увидел грозовое облако, исчезающее над восточными холмами. За последние несколько месяцев с ним ничего подобного не наблюдалось.
Джеффри выглянул в окно. Мэддокс не сдвинулся с места. Остальная часть книги была заполнена короткими записями, шедшими через день - иногда просто дата и доза. На одной из полок Джеффри нашел еще четыре таких же книги с похожими записями, а под ними - настоящий дневник с напечатанными на каждой странице датами. Первая половина года оказалась почти пустой: только редкие фразы о посещении могилы К., но запись от 17 мая была значительно длиннее.
Произошло нечто совершенно поразительное, о чем я хотел бы рассказать. Пошлой весной К. посадила в Лантони вишню. - так гласила надпись на ярлыке. Она частенько говаривала, уже после того, как доктор Н. сообщил нам плохие новости, что ей не суждено увидеть, как расцветет ее деревце. И однако во время нашего последнего визита, как раз перед тем, как она легла в больницу (а из-за магазина мы могли приезжать сюда только по выходным), вишня зацвела, но странными зелеными цветами. Стоял октябрь, а по всем правилам вишня должна цвести в конце апреля, и цветы ее должны быть белыми. Мы смеялись и плакали, и думали, что в питомнике перепутали саженцы. Но когда я приехал туда в прошлом месяце (я не мог заставить себя приехать раньше), деревце цвело снова - большие белые пушистые цветки, словно застывшие облака густого пара. Вероятно, следовало обратиться к ботаникам, но мне казалось, это будет святотатством по отношению к дереву К. Вместо этого, полагая, что разгадка таинственного поведения вишни кроется в почве, я взял с собой в город немного земли для анализа. Я провел анализ самостоятельно, и либо сошел с ума, либо там полным-полно золота!
Целую неделю не делал никаких записей.
Я начал копать в Лантони. Непростое дело - копать так, чтобы не повредить корни вишни К. Я рою вглубь, а потом вбок. Чувствую, что обязан это сделать.
В следующие выходные Фарбелоу углубился в землю еще больше и снова взял образцы для анализа. И снова в них оказалось золото. Следующая запись оказалась очень длинной. Джеффри читал, время от времени поглядывая в окно на Мэддокса.
Теперь мне все известно. Но я не знаю, что делать. Я рыл двое выходных подряд, оставляя малыша Гвиннеда присматривать за аптекой. И ради золота... мне казалось, я обязан рыть, просто чтобы знать. Тяжелая работенка для пожилого человека, но я не сдавался, и вчера в полдень натолкнулся на гладкую каменную плиту. Мне показалось, что я достиг конца моего туннеля. Оставалось или бросить все, или начать рыть где-нибудь в другом месте. Но тут я увидел трещину в плите, которая шла слишком прямо, чтобы быть делом рук природы. Я очистил участок побольше и увидел большой четырехугольник. Неимоверным усилием мне удалось его поднять. Под ним оказалось отверстие. Я пролез туда и очутился в пещере с низким сводом, залитой призрачным зеленым светом. Я решил, что это древний могильник, ибо посередине на каменной глыбе увидел тело громадного, заросшего шерстью человека. Я думал, он мертв, а тело сохранилось благодаря какому-то капризу природы, создавшему и этот странный зеленоватый свет. Но прикоснувшись к телу, я обнаружил, что оно твердо и холодно. Холоднее самого холодного льда. Оно обжигало, словно сухая углекислота. И теперь я совершенно точно знал, что он жив. И тут я видел надпись на поверхности каменной плиты. Она гласила: "MERLINUS SUM. QUI ME TAN CII TARBAT MUNDUM". Кажется, это латынь, но купить словарь я смогу только завтра. Я ушел и задвинул каменную крышку пещеры на прежнее место.
Три дня никаких записей. А потом:
Я принял решение. Теперь я знаю, как должен поступить. Не могу просто так оставить его и уйти. Уверен, что мне суждено было найти его, что и дерево, и золото служили знамениями. Знамениями, предназначенными лишь для меня одного. Я ощущал это в воздухе пещеры. А еще я чувствовал, что в моих руках он сможет использовать свои силы на всеобщее благо. Как именно, я пока не знаю. Может, он остановит эти мерзкие войны на Дальнем Востоке, или вернет мне мою дорогую К.
Проблема в том, как привязать его ко мне. Я мог придумать только один способ. Пока он еще не до конца проснулся, я сделаю ему несколько инъекций какого-нибудь наркотика (проще всего морфия). Проснувшись, ему придется делать то, что я ему скажу. Иначе он не получит новой дозы. Боюсь, это звучит не слишком благородно, но я действительно хочу попытаться использовать его на благо человечества. Дай Бог, чтобы мои поступки оказались оправданными.
Латинская надпись, как мне кажется, означает: "Я - Мерлин. Тот, кто тронет меня, изменит мир". Я уже прикоснулся к нему. Это изменить невозможно.
"Ну и ну, - подумал Джеффри, - все получилось совсем не так, как планировал мистер Фарбелоу." Подумать только: мечтать, что Мерлин станет его рабом. Судя по всему, получилось как раз наоборот. Джеффри переворачивал страницы в поисках пробуждения Мерлина, но тут краем глаза заметил, что Мэддокс пошевелился. Быстро положив дневник на место, мальчик выскользнул из дома во двор. Он пробежал через длинный, пустой сарай, полный жердочек для охотничьих птиц, и пролез в открытое окно в его конце. Отсюда, оставаясь незамеченным, он мог наблюдать за колодцем и воротом. Только тут Джеффри заметил цветущую вишню, с которой все и началось.
Фарбелоу уже опускал плиту на место, а Салли, с лицом белее мела, о чем-то шепталась с Мэддоксом.
11. НЕКРОМАНТ
Джеффри чувствовал, что сейчас не самое удобное время задавать вопросы. Молча он сменил Фарбелоу у ворота и опустил плиту. Бывший аптекарь, по-отечески обняв Салли за плечи, отвел девочку в свой домик и уложил в одну из кроватей на втором этаже. А сам прилег отдохнуть на диванчике. Джеффри, предоставленный самому себе, провел время, наблюдая с башни у ворот за птицами. Ничего особенного он не увидел.
