Он начал спускаться по снижающейся спирали, приземлился на крышу и сквозь люк скользнул в главную комнату. Здесь было людно и шумно. Кто-то из детей принес ему ужин – картофельное пюре с кусочками алего и триондо. Риджини забрал дымящуюся миску, поблагодарил и отправился искать Рирари. Тот, пристроившись на повешенной на стену лиане, тоже ужинал и рассказывал малышам сказку о Ротри-ловкаче, их предке. Риджини подождал, когда Рирари освободится. Тому, видно, тоже не терпелось порасспросить племянника о том, что тот нашел в хижине, но внимание малышей было священно, и он не мог торопиться. Наконец сказка завершилась перечислением родословной, Рирари отпустил слушателей традиционным прощанием: «А теперь найдите себе другое занятие, на радость семье», – и повернулся к Риджини.
– Ну, что скажешь?
Риджини рассказал, к каким выводам пришел, и спросил:
– Что ты знаешь об этом человеке? Он показывал тебе документы, когда вселялся?
– Да, конечно. Его звали Стивен Садальски, и он работал менеджером в департаменте внешней торговли и гуманитарной помощи.
– Они все менеджеры, – проворчал Риджини. – Что бы это ни значило. Но если благодаря этому человеку у нас есть новый дом, и этот картофель, и семена для посева, то он прожил хорошую жизнь.
– Будем надеяться, – вздохнул Рирари. – Он мне нравился, был вежливым, никогда не требовал многого. Правда, он спрашивал, нельзя ли познакомиться с нашей семьей, но у кого из людей не бывает капризов? Как мы узнаем, кто его убил?
– Это мое дело, и я его сделаю, – ответил Риджини с наигранной уверенностью. – А ты пока что должен скрыть, что Стивен мертв. Пусть в его хижину продолжают носить еду, и пусть не забывают выбрасывать мусор. Если другие постояльцы будут интересоваться, почему он не выходит, вели сказать, что он решил писать роман, у людей это считается достаточным поводом для уединения. И попроси наблюдать за той парой – они, скорее всего, ни при чем, но мы не должны ничего упускать.
– Хорошо, так и сделаем, – ответил Рирари.
Риджини еще походил по комнате, попытался вступить в пару разговоров, но ни на чем не мог сосредоточиться – мысли о покойнике и о связанных с ним проблемах одолевали его. Вернулась Реджини и захотела помочь ему расслабиться, но он был рассеян и небрежно отвечал на ее ласки, хоть и понимал, что это невежливо. Тогда Реджини позвала свою мать Рилири – опытную любовницу, но и та не смогла возбудить Риджини. В конце концов он извинился и ушел за занавеси, сказав, что ему надо подумать в одиночестве. Но вместо того чтобы думать, он уснул под равномерный гул голосов, доносившийся из общей комнаты, а когда проснулся, то уже знал, как следует поступить.
– Мы должны собрать побольше информации, – сказал он Реджини наутро; как помощница она имела право знать всё о его планах. – Во-первых, мы спросим у семей, работающих в Пигги-порте и других городах с людьми, что они знают о преступлениях землян. В отделе Внешней торговли крутятся большие деньги, а это всегда сводит людей с ума.
– А ты не забыл, что одна из семей в сговоре с землянами? – спросила девушка. – Они не нападут на нас, узнав что мы интересуемся их деятельностью?
– Нет. Как раз то, что мы спросим открыто, нас обезопасит. Ведь напасть на нас после этого – значит расписаться в своей виновности. А другие семьи не захотят терпеть рядом с собой предателей. Сложнее будет получить сведения о Садальски – земляне ведь не обязаны перед нами отчитываться.
– И что ты придумал?
– Я напишу, что наш гость всё время грустен, и мы хотим провести церемонию умиротворения, чтобы развеселить его. И пригласить на нее всех его родственников, кто сможет приехать. Кто-нибудь да откликнется. А с родственниками мы сможем договориться.
4
Ответ от семей пришел почти сразу.
Как и следовало ожидать, у Отдела внешней торговли и гуманитарной помощи рыльце было в пушку по самые уши (идиома, которая звучала почти одинаково и здесь, и на Земле). Они искусственно завышали цены на все свои товары (только Библии продавали дешево, поскольку те доставались им бесплатно в рамках гуманитарной помощи); они закупали на выделенные им деньги дешевые аналоги лекарств, а разницу прятали себе в карман; они сговорились с таможней и на одну задекларированную цистерну спирта пропускали три незадекларированных. Словом, резвились так, как только могут резвиться люди на периферийной планете с населением, стоящим на низкой стадии развития. Если Садальски хотел предать огласке хотя бы только часть этих художеств, его запросто могли убить.
Но о самом Садальски сведений добыть не получалось очень долго. Уже вовсю шла уборка урожая, когда из Пигги-порта пришло сообщение, что некая Мадлен Дюбуа хотела бы посетить Стивена Садальски и ей нужно организовать приезд.
Риджини сам полетел, чтобы забрать Мадлен из Пигги-порта. В туристическом бюро его представили хрупкой шатенке, с серыми глазами и бородавкой под левым глазом. Риджини знал, что бородавки считаются у людей недостатком, от которого легко избавиться, и то, что Мадлен не стала этого делать, сразу расположило его к ней. И в самом деле, темная точка придавала своеобразие и живость лицу, которое иначе казалось бы кукольным.
Когда он привел ее на пирс и показал свой «Катран», у Мадлен испуганно округлились глаза.
– Мы лететь… на этом? – спросила она на фокси-инглише.
– О да, я пилот. Университет давать мне лицензию, – с гордостью ответил Риджини.
– Но ведь это… очень старый.
– Я летать на нем много-много раз, – подтвердил Риджини. – Люди-механики проверять его здесь, в ангаре. Неполадок нет.
Мадлен с сомнением покачала головой, но полезла на заднее сидение.
«Видимо, она всё же неравнодушна к этому Садальски, хоть и не состоит с ним сейчас в связи, – подумал Риджини. – Люди очень странные, но это хорошо».
«Катран» разогнался на глади акватории порта и взмыл в воздух. Специально для гостьи Риджини сделал круг над Пигги-портом и взял курс на Бухту Двух Лун. Внизу понеслись песчаные пляжи с пеной прибоя, маленькие острова у побережья, рыбачьи лодки. Временами можно было увидеть, как у самой поверхности проплывает огромный темный воларикс, окруженный стайкой рыб-спутников. По левую руку вставали голубые горы, через их хребты переваливались и сползали вниз, в поросшую лесом долину, тонкие белые облака. В обычное время Риджини сам любовался бы пейзажами – летать над морем на собственных крыльях было опасно, велик риск слишком быстро потерять высоту и упасть в воду, не дотянув до берега. Поэтому, садясь в кабину самолета, он всегда мысленно благодарил землян за то, что доставили ему такую радость. Но на этот раз он был слишком занят мыслями о предстоящем объяснении с землянкой и даже, задумавшись, едва не врезался в дерево.