— Вот оно что, — протянул Дайсон. — Оккупированные территории. Понятно. Три миллиона врагов — слишком сильно сказано, не так ли? Здесь, в Штатах, он тоже опасался палестинцев?
— После одиннадцатого сентября…
— Ах, оставьте, — поморщился Дайсон. — Лично доктору Туберту кто-нибудь угрожал?
— Нет… — не проговорила, а будто простонала Элис.
— Как вы не понимаете, — терпеливо, будто несмышленному младенцу, объяснил Фредерик. — Доктор Туберт привык к оружию, как к собственной ладони…
— Это я понимаю, — резко сказал Дайсон. — Настолько привык к оружию, что приобрел его несмотря на отсутствие разрешения. Хорошо, оставим, это другая проблема… Вы утверждаете, мисс Бакли, что не слышали выстрела?
— Я спала.
— Верно. Но когда буквально в двух метрах стреляют…
— Это медицинский сон. Я не могла проснуться, даже если бы стреляли из пушки.
— Снотворное? — понимающе поднял брови Дайсон.
— Нет, Сол использовал другой способ. Снотворное — это химия, оно вызывает в мозгу какие-то реакции, я в этом не разбираюсь, но Сол усыплял реципиентов…
— Как вы сказали, мисс? Ре…
— Реципиент, — пояснил Фредерик, — это человек, участвующий в эксперименте в качестве… м-м…
— Подопытного, — догадался Дайсон. — Понятно. Значит, без снотворного. Как же он заставлял вас заснуть?
— Внушение. Воздействие с помощью электрических импульсов на отдел мозга, управляющий погружением в сон.
— Зачем? — поинтересовался Дайсон. На самом деле ему было все равно, зачем и почему проводил доктор Туберт свои медицинские эксперименты. Но пусть женщина говорит, пусть говорит все, что хочет, а он улучит момент и в нужное время задаст будто невзначай нужный вопрос.
— Сол исследовал состояние глубокого сна, подсознательные реакции… Когда спишь, организм как бы погружен сам в себя. Если сон не глубокий, то человек способен воспринимать внешние раздражители. Достаточно громко хлопнуть в ладоши или крикнуть — он проснется. Вы сами, наверно, много раз просыпались, когда кто-нибудь кричал за окном или машина проезжала.
— Конечно, мисс. Потому я и поражаюсь тому, что вы не слышали выстрела, произведенного…
— А в состоянии глубокого стимулированного сна внешние раздражители не воспринимаются. Сон замещает реальность. Если не подать мозгу сигнал определенной кодировки, можно проспать много часов. В конце концов просыпаешься, конечно, но состояние при этом очень неприятное. И если разбудить раньше срока — тоже, как будто тонешь, а тебя тащат за волосы…
— Спасибо, — вежливо произнес Дайсон. — Пожалуй, я не буду сейчас больше мучить вас вопросами, мисс Бакли.
— Тем более, что это не имеет никакого смысла, — сказал Фредерик и, подав руку сестре, помог ей подняться на ноги. — Вы знаете, где Элис можно найти, верно?
— Конечно, — кивнул инспектор.
* * *
— Ты действительно ничего не помнишь? — спросил Фред, усадив сестру рядом с собой в машину.
Элис поморщилась, ей трудно было говорить, голова была не просто тяжелой, она с трудом удерживалась на плечах, вот-вот скатится и будет лежать на земле, подобно гнилому арбузу, и глаза ее будут смотреть… куда?
— Я не могу… — пробормотала Элис. — Пожалуйста, не нужно домой. Отвези меня куда-нибудь… В «Караван».
— Мы собирались туда с…
— Пусть будет так, будто ничего не случилось! Пожалуйста…
— Хорошо, — пожал плечами Фред и вывел машину со стоянки. Будто ничего не случилось. Насколько он понял из утреннего звонка Сола, тот собирался объявить сегодня о том, что он и Элис поженятся. Может, назначил бы день свадьбы. Теперь… Будто ничего не случилось?
До ресторанчика, расположенного у въезда в город, неподалеку от моста через Саванну, доехали быстро — на авеню Линкольна закончились дорожные работы, движение, наконец, возобновилось, не пришлось ехать в объезд. Заняли столик в углу, Фред сделал заказ.
— Этот детектив, — сказал он, когда официант отошел от столика, — считает, что Сола убила ты.
— Он не может так считать!
— Пожалуйста, не кричи. Он не может считать иначе, — Фред наклонился через стол и взял ладони Элис в свои. Господи, подумал он, какие у нее холодные руки… — Запертая изнутри комната. Только ты и Сол. То, что ты спала, — аргумент для любого медика, но не для офицера полиции.
— Это невозможно!
— Что мы знаем о Соле? — перебил Фред сестру. — Я вижу, ты в состоянии рассуждать, давай переберем варианты. Все равно этим будет заниматься старший инспектор Дайсон.
Официант принес на подносе тарелки с салатом, мясо с картофелем-фри и крепкий кофе для Фреда, минеральную воду для Элис. Фред с утра не ел и набросился на еду.
— Сол намекал в последнем разговоре, — проговорил он с полным ртом, — что объявит о вашей свадьбе. Это так? Он сделал тебе предложение и ты согласилась?
— Господи… — пробормотала Элис. — Сол сказал… Нет, он не делал мне предложения. Но был такой вечер… Вчера…
* * *
Верхний свет они погасили, а ночник остался гореть и подсвечивал их сбоку, отчего Солу казалось, что все происходит впервые, не так, как обычно. Элис сама предложила ему: «Поедем к тебе». Она бывала у него много раз, но всегда по делу и никогда сама не предлагала остаться на ночь.
Показывая, где стоят шампуни и где висят полотенца, Сол так нервничал, будто все у них было впервые, все только начиналось, как в тот зимний вечер, когда они долго говорили о сущности разума и решили, что прийти к согласию по этой важной проблеме мужчина и женщина могут только в одном случае: если они любят друг друга и готовы друг друга понять, несмотря на разницу в ментальности.
«Иди ложись», — шепнула Элис, закрывая за собой шторки в ванной, и Сол послушно отправился в спальню, вспоминая почему-то свой первый сексуальный опыт с молоденькой солдаткой, когда они (всего шесть лет назад это было, а кажется, что прошла вечность!) вдвоем коротали время в «караване» на окраине какого-то забытого Богом поселения в Самарии, названия которого Сол сейчас не смог бы вспомнить даже под страхом смерти. Имя девушки помнил — Сарит, — а вот название «охраняемого объекта» начисто выветрилось из памяти.
Он разделся и лег, и, ожидая Элис, представлял, как она стоит под горячей струей, подняв руки, вода стекает по ее спине и груди, глаза у Элис закрыты, ее самоощущение странным образом передается ему, и по его коже катятся капли, будто горячие шарики… Сол отогнал видение и заставил себя вернуться к проблеме, которую они вчетвером обсуждали за ужином в «Караване».
«Мы пока не доказали, что речь идет именно о симбиозе, — заявил Алекс Волков, накладывая себе в тарелку порцию салата. — Симбионты зависят от физического состояния друг друга. Если акула ранена, рыба-прилипала погибает первой. В нашем же случае мы не представляем физической природы галактоида. Она может быть любой, верно? Значит, симбиоз — сильное предположение, и не более того. Скорее можно говорить об обмене информацией»…
«Странно, Алекс, — прервал Волкова Фред, — что вы именно сегодня вернулись к этой проблеме. Мы все согласны с тем, что общий смысл существования живых организмов — тем более разумных, — общая их зависимость от внешних природных явлений, это и есть одна из форм симбиоза».
«Да, — упрямо сказал Алекс, — но меня смущает… Если один из симбионтов погибает по какой-либо причине, другой погибает тоже, верно?»
«По идее — да», — согласился Сол, а Фред лишь пожал плечами.
«Представим себе, — продолжал Алекс, — что завтра начнется ядерная война и человечество прекратит существование».
«Маловероятно, — заметил Фред. — Сейчас не то время»…
«То или не то — не нам судить, — взволнованно сказал Алекс. — Теоретически может произойти все. Так что же — весь мировой разум погибнет вместе с разумом человеческим? В условиях симбиоза это непременно произойдет».
«Вот вы о чем, — сказал Фред и продолжил, подождав, пока официант поменяет тарелки: — Нет, не думаю, что галактоид погибнет, он слишком сложно организован, чтобы так фатально реагировать на потерю какого-то элемента. Человек же не умирает, если ему отрубить палец»…
