«Человек с Луны».
— Да ну-у-у?
— Но взять домой мне их не разрешили. Я их в библиотеке читать буду, сяду у книжной полки и прочитаю.
— И мы с Колюней? — спрашиваю я.
— Я потом расскажу, и мы улетим. Обязательно.
— А зачем улетать обязательно? Самолёт улетает и прилетает? Грачи — улетают и прилетают?
«Ласточка с весною в сени к нам летит…», — пропела Жека.
— Эх, не знаете. — Славка тяжело вздохнул. — Взрослые говорили, что народу после войны нарождается столько, что города переполнятся, и всем станет тесно, как во взрослой бане по субботам, когда тазиков не хватает. Больше, чем деревьев в лесу.
— Деревьев сколько ни сажай, а поле все равно останется, — сказал Колюнчик рассудительно, и все согласились. Кроме командира. Потому что у него своё мнение:
— А ты в городе был? А на демонстрации видел? А когда матросы в кино идут — видел, сколько их сразу бывает? Улица дрожит от топота. Сквозь строй не пройти — затопчут.
— Тогда и картошки на всех не хватит. И хлеба в магазине…
— Правильно, Жека, соображаешь.
— А тогда и имён на всех не хватит! Как звать? Славка, Женька, Колька? Сколько?
— Умные, да? Это, когда людей мало, как у нас в классе, тогда все друг друга по имени зовут и на улицах здороваются, а в городе — никто никого не знает. И никто не здоровается.
— Не может быть?
— А в армии, когда в строю и много, по порядку номеров зовут.
— Как?
— По команде: по порядку номеров — рассчитайсь! Первый, второй, третий… пятый…
— Какой пятый, нас всего четверо. Надо говорить: четвертый, расчёт окончен.
— Пятый нам не помешал бы, был бы подменой на весла, сэр? Я его сам придумаю, а! — Колька рад улыбнуться и выделиться.
— Был бы, дылда, два лба, балда… Тогда и грести за него сам будешь, ясно?
— Пятый понял, командир.
— Колюнчик за двоих выгребет, — говорю я совершенно уверенный в нём.
Колька улыбается мне и Жеке и не может сдержать чувств:
— Конечно. С другом всегда легче и всегда получится. А я люблю, когда у меня получается. Даже, если я это только придумаю. Я так придумаю — всем весело будет! Так легче!
Смутно доносится голос доктора-психа:
— Вы не можете этого помнить…
— Я помню…
— Куда они делись?
— Кто?
— Колюнчик…
— Колюнчик погиб. Когда вырос и стал подводником. Наглотался радиации в реакторном отсеке атомного ракетоносца…
— Зачем наглотался?
— Ты псих или дурак, док? Он спасал океан и друзей…
— Вы не можете этого помнить, вашу память стерилизовали и чистили…
— А коллективное бессознание? Вы же сами говорили про коллективное сознание, доктор?
— Я говорил? Это великий Юнг говорил о бессознательном коллективном знании, которое в мифах и религиях хранит реальные архетипы прошлого, как психологический порядок формирования импульсов жизни.
— Не импульсов, а импульс-слов!
— Но в вас не осталось здоровых генов, только радужный цвет эмоций, как у бабочек. Вы выпали из будущего, как проданный в гарем евнух. Аналитики Фрейд и Юнг…
— А мне наплевать, что там Фрейд с Юнгом… Аналитики — тоже психи. Ты разве не псих, док? А может, у меня такие эмоции в прошлом, что я это волосом помню?
— Какой волос? Вы лысый уже, капитан.
— А на руках? Они меня всегда загодя об опасности предупреждают, когда мурашки по коже и волосы дыбом… Со мной столько раз это было, доктор, как к вам в кабинет на медкомиссию за подписью. Подпишите?..
Мы с Колюнчиком вяло гребём и ухмыляемся. Но Славка не даёт нам отвлечься, будто читает наши мысли. Все правильно, он — командир, ему надо командовать:
— На вёслах! Весело вам? Читать надо. Когда полетят люди к звёздам, ими будут управлять по радиотелефону. Улыбка не поможет — все в масках и скафандрах будут. Все команды на одном языке — англо-русско-немецком… Немного возьмут турецких… Ненужные слова — выбросят.
— Как это? Зачем?
— Чтобы правила не учить и ошибок в диктанте не делать — молоко или малако? Как пишется?
— Тогда вообще ручек и чернил не будет, — Колюнчик выпучил глаза для убедительности, — тогда телефон запоминать будет, сразу печатать на печатной машинке без ошибок, как автомат строчит: та-та-та… Двойки некому ставить будет! Козы отдельно, а молоко отдельно.
— А журнал судовой писать надо? Или можно без судового журнала? Молчишь? То-то же. Коз и коров вообще не будет — кто их в ракету пустит? Где им сена набрать на весь полёт? Легче эти слова забыть, а новые придумать. — Славка даже вспотел, так трудно далась ему эта речь. Он, казалось, и сам поверил, продолжая, — например — масложир, мукомол… Корабль и ракета — одно и то же.
— А мухомор тогда что обозначает — мух или грибы? Мухи в космосе нужны будут, командир?
— На мухах учатся людей лечить, учительница в школе говорила. Они быстро умирают, потому что.
— А на том, что долго живёт, не лечат?
— Быстро умирает, значит, быстро живёт, — вмешалась Женька. — Ящерица — быстрая, хвост у неё «есть — нет, есть — нет».
— А краб, если его за клешню поймать, клешню сбросит и убежит.
— А как ему без клешни?
— А у него запасная есть. И панцирь запасной бывает.
— А змея может шкуру менять — заплетётся между деревьями и из старой шкуры вылезет.
— Новая шкура — понятно, а клешня с панцирем?
— Новые вырастают, как листики на дереве, — ответил за всех и всем Колька. — Или где-то лежат в рюкзаке, как парашют у лётчика.
— А медицинская сумка есть у него, с таблетками?
Все смотрели на командира-брата-капитана-сэра, но он произнёс неожиданное:
— В Космосе лекарства не нужны. Космонавтам всё внутри меняют на электрические приборы с лампочками: сердце было с кулачок, а будет как горошина, мышцы были как шары, а будут струночки, сам был ростом как отец, а будет как кузнечик…
— Правда? Слава, а зачем?
— Чтобы в кабине поместиться и в полёте не болеть.
— Ты где это читал?
— Я сам придумал. Как в подводной лодке — все ростом 150 см, тоненькие, чтобы в люк проскакивать.
— Ага, подводникам, чтобы зубы не болели под водой, меняют зубы на железные! Сама видела. Каку нашего папки, когда песни поёт, скажи, брат.
— А водолазу надевают шлем на голову, чтобы он не видел акул и не мог испугаться…
— Водолазы ничего не бояться, потому что их сразу в скафандры упаковывают…
— Если нужно водолаза заменить, его, как косточку из вишни, вынули и…
Стоп! Опять доктор достает меня вопросом: — вы опять вспомнил слово «вишня». Когда это было? —
