Непрерывно скрипели краны и лебедки. Они выгружали лес, мешки с мукой, бочки с солониной и цементом, огромные зубчатые колеса, непонятные, тяжелые машины, ящики, связки канатов, катушки кабеля, горы рельсов и металлических балок и разные другие глубоко интересовавшие Темгена вещи.
Затем пришли большие грузовые пароходы из Одессы, Керчи и Мариуполя.
Пароходы были в пути несколько месяцев. Они пересекли много теплых морей и два океана, пока достигли этих суровых берегов.
На палубах слышался смех и виднелись загоревшие за время путешествия под тропиками лица строителей.
Строители были в большинстве очень молоды. Путешествие им нравилось. Их нисколько не смущало, что они направляются за Полярный круг, на неведомый, дикий остров, где им предстояло строить самую глубокую шахту на земле.
С двумя молодыми строителями Темген успел не только познакомиться, но и подружиться.
Произошло это так. Однажды Темген сидел на берегу бухты и наблюдал за погрузкой парохода, который должен был отправиться на Остров Черного Камня. В это время с парохода сошли на берег и остановились рядом с Темгеном русая девушка с удивительно яркими глазами и высокий ладный парень с большими руками и с волосами морковно-рыжего цвета.
Парень во что бы то ни стало хотел выкупаться в ледяной воде бухты.
Он никак не соглашался проехать Чукотское море, не выкупавшись в нем. Девушка же доказывала, что он простудится насмерть.
Действительно, вода в бухте была очень холодна, здесь никто никогда по своей воле не купался.
Темген счел своим долгом предупредить об этом парня.
Но на парня его слова не произвели ни малейшего впечатления. Он сказал, что другие ему не указ, он хочет жить по своему разумению, и тут же сбросил одежду и, разбежавшись, прыгнул в воду.
Девушка испуганно охнула:
— Утонет, честное слово, утонет!
Темген был бы рад предложить свою помощь, но не мог: плавать, как и все местные чукчи, он не умел.
Однако парень и не нуждался в помощи. Плескаясь и отфыркиваясь, как морж, он сделал круг и быстро поплыл сажонками к берегу.
Еще несколько минут, и он стоял на берегу рядом с Темгеном и девушкой, растирая полотенцем покрасневшее от ледяной воды тело.
— Я в Порт-Саиде купался. В Адене и в Коломбо тоже купался. Дома в Северном Донце в прорубь прыгал. На пари в школу зимой босиком ходил. Под рождество Днепр форсировал, — пояснил он, сдерживая дрожь. — Закаляться надо, Люба, тренированный человек к чему хочешь привыкнуть может, — добавил он наставительно.
— Закаляться! — передразнила девушка. — Закаляться тоже надо с умом, если не хочешь, чтобы ногами вперед вынесли.
Девушка засмеялась и сказала, обращаясь к Темгену:
— Это отчаянной жизни человек. Его зовут Рыжим Чортом, и он желает оправдать свое прозвище… Не удержишь, ничего и слушать не хочет!..
Несмотря на насмешку, в тоне девушки сквозило явное уважение. Она смотрела на парня так ласково, что Темгену стало завидно. Он впервые в жизни подумал, что, может быть, стоит окунуться в ледяную воду, чтобы заслужить такой взгляд.
Парень и девушка сели на берегу и стали расспрашивать Темгена о здешних местах. Он повел их смотреть бухту и окрестности поселка. Они гуляли вместе до поздней ночи.
На следующее утро, пока продолжалась погрузка парохода, Темген со своими новыми знакомыми успел побывать в ближнем чукотском селении. Парню — его звали Василием Щупаком — не терпелось посмотреть, как живут настоящие чукчи на севере.
Щупак был немало огорчен тем, что не увидел закутанных в меха диких и суровых охотников, о которых читал в книгах. Если бы позволило время, он бы немедленно отправился искать их. Он говорил, что там, куда уже проникла культура, ему смотреть нечего.
Север манил его своей дикостью.
Люба, синеглазая девушка-шофер из Днепропетровска, посмеивалась над отважным и предприимчивым Щупаком, но сопровождала его с видимой охотой.
К вечеру погрузка парохода была закончена, и новые друзья Темгена уехали, обещав написать ему.
Темген жалел, что не уехал с ними: там, куда они направлялись, вероятно, было интереснее, чем в Рыбачьем поселке.
Пароходы забирали все, что было привезено раньше и лежало на пристанях и в пакгаузах, принимали на борт рабочих, потом, дымя трубами, выходили из бухты и скрывались в море.
Темген всякий раз выходил провожать пароходы, шедшие на Остров Черного Камня. Он взбирался на самый высокий холм и смотрел вслед, пока дым пароходов не скрывался за горизонтом.
Он вспоминал песни, которые пели отъезжающие, и ему было досадно, что эти веселые, энергичные люди не взяли его с собой.
С такими товарищами было бы хорошо даже в самом диком и страшном месте…
Темген решил уехать на Остров Черного Камня, как только закончит школу.
Далекий, таинственный остров интересовал его все больше и больше. Чудесной силой обладал, наверно, этот клочок земли, окруженный морем.
Ведь недаром стали строить там самую глубокую шахту на земле.
Но никто в поселке не мог толком рассказать Темгену о чудесном острове. Несколько больше других знали о нем радисты местной радиостанции, которые слушали весь мир.
Темген стал ходить к ним в гости и слушать с ними радио. Один из радистов хорошо знал языки и переводил то, что говорили иностранные радиостанции.
Об Острове Черного Камня и шахте, которая там строилась, говорили по радио часто. Об этом вспоминали не только советские, но и английские, французские, японские и особенно американские станции: остров и самая глубокая шахта на земле интересовали всех.
Почти каждый раз Темген слышал от радистов что-либо интересное. То сообщалось, что Уральский машиностроительный завод изготовил для шахты на Острове Черного Камня подъемные приспособления, поднимавшие грузы со скоростью курьерского поезда. То приводились удивительные рекорды проходчиков, строивших шахту на острове. Сообщения поступали отовсюду: в постройке этой удивительной шахты участвовала вся страна.
Краматорский завод делал для шахты огромные обсадные трубы из жароупорного чугуна.
Институт низких температур разрабатывал новую систему охлаждения, так как шахта становилась все горячей.
Другой институт изучал влияние высокого давления на строительные материалы — ведь на большой глубине, куда проникли строители, многие химические и физические процессы протекали совершенно иначе, чем на поверхности земли.
Ленинградские инженеры готовили проекты турбогенераторов для станции, которой предстояло работать на внутреннем тепле земли, московские — разрабатывали аппаратуру для линий электропередачи. Эти линии должны были передавать постоянный ток — трудная проблема передачи постоянного тока была разрешена, теперь длина линий не смущала больше электротехников.
