– Свихнулись они оба, что ли?
– Так уж они привыкли, Ханнес, – ответил второй.
Они говорили на алеманском – должно быть, на своем родном языке, а точнее, на его элсасском диалекте, полагая, что никто вокруг не сможет понять их. Но только не Фейлис, ведь она занималась развитием этой языковой семьи после Судного Дня.
– Да, – сказал его приятель. – Если ты из Клана, можешь позволить себе самые немыслимые развлечения. Готт видит это. Они захватили лучшие земли в Домене, забрали себе самые большие фабрики и все, что хотели.
Мало того, они же еще и обложили нас непомерным налогом.
– Нет, Фридри, тут ты не прав – ты же знаешь. Это наши господа в штатах дерут с нас налоги и выплачивают Химмельсбургу его долю.
– Какая разница? Все равно из наших карманов – как ни крути.
– На самом деле это не слишком много… Не слишком много, если сравнивать с тем, что дерут с пейзан в таких местах, как Эспейнь. И мы многое имеем от этого. В первую очередь и прежде всего – безопасность.
Однажды мой дядя решил подработать наемником за Рином. И что потом он наговорил мне о войне!.. Нет, Фридри, радуйся, что эта старая ласковая луна еще торчит наверху.
– Это ты сказал, что они свихнулись, Ханнес.
– Йа, так я и сделал. Теперь в Кланах завелось много странных причуд и мотовства… бездумного, бесстыдного… особенно среди молодежи.
Прежде такого не было.
– А кто платит – мы, наземники. Пойми, я не хочу показаться бунтовщиком или еще кем, но к нашему слову в Домене давно не прислушиваются.
Недовольная воркотня продолжалась: теперь многие ощущали угнетение, но в основном были попросту недовольны. Перемены прилетали из-за моря, ветер пригонял их, раздувая паруса иностранных кораблей.
Фейлис постаралась забыть о гортанном бормотании рядом. Всем своим нутром она устремилась наверх. Джовейн попытался затормозить, чтобы соперник выскочил вперед, но солнечные крылья не способны опускаться прямо вниз, и Иерн быстро занял прежнее положение. Пляска в небе продолжалась.
«Кому же из них я хочу победы? И почему? Какая разница?
Иерн – мой муж, грубый, неласковый и неверный. Джовейн же… что же?
Сильный, ласковый, вдумчивый, под этой броней, ox, какой же ранимый.
Он любит меня. А любит ли Иерн? Джовейн по духу ближе к отцу Иерна Доналу, чем к нему самому. Куда ближе, невзирая на противоположность их взглядов на мир. Для них сила прежде всего означает обязанность.
(Да, Иерн достаточно добросовестен, но он просто выполняет свой долг перед Кланом и никогда не станет искать новых приключений на свою голову. Когда мы с Джовейном тогда шли из сада, он потерял самообладание и бросил в адрес Иерна – без уважения и с горечью – «золотой мальчик».) Джовейн всегда хочет, чтобы я, разбиралась в людях и событиях. Я стремилась к этому еще с юности, когда девочкой впервые усомнилась в Жезу. А потом я, как и эти двое бедных рабочих, усомнилась в том, что из абсолютной власти Кланы извлекают идеальную пользу. Джовейн сказал мне, что мы можем вновь обрести право на власть, если, подобно предкам, одарим людей чем-то новым. Они дали Земле мир и процветание. Мы можем подарить ей обновление».
Самолет Орилака повернул на север к высокому, заросшему лесом хребту.
Аэроплан Ферлея, не зная жалости, преследовал его. Фейлис невольно восхитилась мастерством Иерна – он упорно преследовал своего противника, лишая его крылья света.
«А что делать, если они исчезнут из виду? Что, если случится нечто ужасное, и никто ничего не увидит?»
Соперники скрылись за горизонтом. Она безуспешно пыталась вздохнуть… но что-то словно перекрыло горло…
На краю видимости – над холмами – крошечный флоттер Иерна вдруг пошатнулся. Выскользнул из тени и самолет Джовейна, поднялся, описал круг и акулой бросился вниз на соперника.
Оба исчезли из поля зрения Фейлис.
Она не могла стронуться с места и оглянулась, лишь когда вокруг поднялся крик. И вдруг ее как будто подхватили чьи-то руки.
– Скорее, скорее! Прихватите с собой аптечку! – и бросилась к верховой лошади.
Перемешавшиеся обломки усеивали далекий склон. Солнце поднялось к полудню, и стихли все ветры. Отсюда можно было видеть дома, амбары, навесы, ветряные мельницы, теснившиеся возле северного горизонта, к нему тянулись огороженные пшеничные поля. Над головой призраком промелькнул рейсовый дирижабль, отправившийся из Турнева в Марсей 49, и исчез.
Выпрыгивая с небольшой высоты, Джовейн сломал правую ногу. И теперь стоически покоился на траве, пока слуга его, знающий, как оказать первую помощь, обрабатывал ногу. Те же, кто приехал с Фейлис, стояли неподалеку, едва обмолвившись словом.
Иерн отделался синяками, теперь пантерой метнулся вперед и бесцветным голосом произнес:
– Мы столкнулись. Такое случается. Соберите все обломки и доставьте их в мой ангар – в утиль – для дальнейшей переработки. Пусть родича Джовейна отвезут в госпиталь. Мы с госпожой сами доберемся до дома. – Он не стал распространяться о длинном, обернутом в кусок ткани предмете, который держал в руках. Повернувшись к Фейлис, он добавил:
– Прошу прощения, мадам, у меня есть для вас отдельное сообщение. Она последовала за ним в сторону – на сотню метров. Остановившись, он обернулся к ней лицом и выпалил:
– Джовейн пытался убить меня. Он задумал сделать это еще до поединка.
«Нет…» Она замерла онемев.
Стараясь скрыть от всех сверток, Иерн развернул перед нею ткань, показав Фейлис крупнокалиберную винтовку, и сразу же завернул ее.
– Она лежала в кабине, он рассчитывал воспользоваться ею, как только мы отлетим подальше, – сообщил ей Иерн. – Слышу – трах – свист. Вижу – две дырки в моем фюзеляже в нескольких сантиметрах от меня. Я поглядел.. он снова целится. Стрелял, понимаешь, прямо через оболочку своего аэроплана. Что мне оставалось делать? Эти стрекозы слишком медленны, чтобы удрать от пули. Пришлось врезаться в него, потом я выпрыгнул.
Она не могла ответить, не могла даже понять, верит ли мужу. Иерн громыхнул смешком:
– Мы успели обговорить все на травке, прежде чем ты появилась. Надо отдать ему должное – несмотря на дикую боль, он выслушал меня. Я сказал, что ради чести нашего Клана не буду позорить его; итак, считаем – это несчастный случай. Но я сохраню оружие со всеми отпечатками его пальцев, а также куски пластика с пулевыми отверстиями. Интересно – подумал бы кто-нибудь искать в моем теле пулевое ранение? А он тогда просто поднялся бы выше, потом спикировал, выпрыгнул и спрятал бы винтовку. Кто заметил бы дырки на останках обоих аэропланов? И затем поведал бы тебе скорбную повесть о том, как мы случайно столкнулись… Ну, и что ты теперь думаешь о своем геанском наставнике, Фейлис?
