— У вас карта есть? — спросила. Надежда еще теплилась добраться до истины и хоть что-то сложить, найти выход или какую-нибудь закономерность. — Карта, глобус?
— Трудно было бы составить, ведь мир меняется ежесекундно. Да и зачем? Не вижу смысла.
— Но как же границы твоих владений?
— Их нет.
Стася поерзала: внутри начало закипать раздражение, терпение же таяло.
— Принцесса Стесси владела одной территорией, ты другой.
— Номинально. Так было всегда.
— То есть, по сути, этими землями правил ты, твои предки испокон веков?
— Я не правлю, а контролирую.
— Что или кого: подданных, урожай?
— Одно и тоже.
— Подожди. Тебе платят ренту, аренду, налоги, не знаю, что там еще может быть? Продукты в замок доставляют?
— Бывает. Но это не мое желание — блажь, как ты выразилась, «подданных».
— То есть это не обязательно.
— Нет.
— А рабочие?
— Каждый занят своим делом. Нравится — пожалуйста.
Фы-ррр! К какому строю все это причислить?
— Рабы у вас есть?
— Есть.
Хоть что-то! — вздохнула облегченно: какая-то точка отсчета появилась!
— Твои рабы…
— Рабы самих себя.
— Фу, ты! — сдалась Стася. Минут десять молчала, пытаясь найти вопрос, на который получила бы четкий и исчерпывающий ответ, объясняющий хоть что-то. Нашла:
— Если вся территория и так принадлежит тебе, зачем было жениться на женщине, что ненавидишь?
— Чтобы прекратить ее отвратные деяния и с тобой соединиться.
— Ты меня знал?
— Очень хорошо. Но ты всегда была занята чем угодно, только не собой и не теми, кто окружал тебя. Ты вечно идешь в бой, но не с кем воевать и не за что. Пора было остановиться и в этом Стесси помогла, она как раз собою занималась, а ты мешала очень ей.
— Она моя сестра?
— Нет, — он рассмеялся.
Что за путаница!
— Как я могла ей помешать?!
— Не злись…
— Не запутывай меня! Ответь нормально!
— Отвечу, не нужно волноваться. Сколько у тебя рук? Ног? Сколько клеток в одном микроне ткани? Сколько мыслей и желаний у одной в минуту?
— Намекаешь на множество в одном?
— Прямо говорю. Личность — совокупность принципов и качеств, характер — составлен из привычек и пристрастий, особенностей. Сколько их? А человек один. А настроение? Меняется порой ежеминутно. Оттенков масса — а ты один и каждый отражается в тебе и, преломляясь, отправляется во вне. Природа — название одно, а какое множество определений в него входит? И что не возьми, любую единицу: стихию, вещь или существо, все проявляет многообразие, перекликаясь меж собой и оставаясь неповторимым, несет в себе миллиард составных частей, схожих и не схожих.
— Хочешь сказать, я часть Стесси?
— Не точное определенье, а впрочем, точно можно только ощущать… Ты и она — одно. Раз ты дала ей волю, а она, как более коварная и избирательная вышвырнула тебя совсем. Она хотела власти полной и потому, ты не устраивала ее.
— Я ничего не понимаю!
— Это просто. Как, что-то совершив отвратное, человек пытается отодвинуть проступок в глубь памяти, оправдывает себя, пытается забыть или назвать иначе то, что сделал, чтобы даже названием себя не раздражать. И получается на время. Но час приходит и твое, отторгнутое тобой же, возвращается к тебе, как блудный сын садится у порога не у чужого дома — своего. Весь путь, любой — он от себя к себе. Иной дороги не бывает.
Стасю качнуло: ей стало вдруг все ясно, сложилось то, что ускользало: Стас из технократии, тот призрак, что явился в ее мир. Она. Все это — одно, одна: мужское, что давило женское и мучилось — Стас, женское, что ненавидело мужчин, мужским задавленное, но не мужчинами — собой — Стесси. Сама себе придумала сценарий, сама же следовала ему и сама же на себя и сетовала. И было б ясно это много раньше, если б она была внимательней. Ведь Тео куда как ярко показал пример, придумывая себе неизвестно что, и с этим же боролся.
— Все это?… — прошептала, еще с трудом смиряясь и свыкаясь с абсурдной и все же удивительно разумной мыслью.
— Все, от мала до велика, имеет свой объем проявления.
— Фракталы, — прошептала. Не только клетка или миры, но и человек — одно по сути, но в разных проявленьях, в разных мирах как цепь одна, а звеньев масса, одно в траве лежит, другое тянется к колодцу, но суть одна и связаны они.
— Я думала, что только миры отображаются.
— Так не бывает. Нет законов, что действуют в одном отрезке и для одного. Есть ты, а значит есть твое отражение, и оно способно отразить себя, в себе — тебя. И так до бесконечности отмерянных тебе преобразований, миров. Стесси в какой-то удобный момент отразилась от тебя, отринула и стала жить самостоятельно, не продолженьем, а началом. Но знала, как и я, что рано или поздно две ветки встретятся, ведь растут они из одного ствола. Так и случилось, все встало на свои места.
— А ты: Чиж, Тео?
— Это я, один из проявлений. Но уходил не от себя, а за тобой. Как руки обнимают озябшие плечи, как палец тянется к губам, — прошептал, клонясь к ней.
Что это было: сон, явь, наважденье? Очарованье голоса, зовущее мерцание в зрачках, объятья властные и нежные, в которых Стася утонула, как в омут с головой ушла. Он целовал ее — она забыла время.
Когда такое было, как произошло? Его глаза и руки, упругость мышц, тепло кожи под рукой и прохлада шелковых волос. Ее желанье острое принадлежать ему, сейчас, здесь, забыв запреты, неудобство и смущенье, себя саму.
"Что с тобой?" — лишь мельком удивилась.
Очнись! — попыталась отстраниться и вновь затихла под его рукой, под властью губ, объятий. Смирилась и вдруг взбунтовалась, но что ею двигало? Желание уйти? Скорее наоборот — остаться, но словно чуяла — останется навек, и испугалась.
— Нет.
Арлан придержал ее и улыбнулся, вглядываясь в черные от страсти глаза:
— "Искусный волокита знает — иногда три тихих «нет» — синоним «да».
— Ты слишком самоуверен.
— А ты испугана и бьешься словно птаха, но почему? Ведь ясно все тебе и мне.
Стася минуту молчала и дернулась:
— Отпусти.
Лорд разжал объятья, развел руки и отвернулся, скрывая печаль в глазах.
А Стася прочь ринулась, но от него ли?
От себя. От желания, от острого, как в грудь кинутый кинжал, сожаленья в сердце, пустоты что без мужчины ее окружила. Бежала от того, что было бы, от сожаления, что не случилось, от глупости, что натворила бы и от печали, что сдержалась и воспротивилась.
Зачем? Ведь прав он — все ясно. И пусть убийца он, ей все равно, как стыдно не было, и как отвратительно бы это не звучало. Колдун, Зверь, а ей на то плевать, Илье же меньшего не спустила.
