Река открывала ему новые возможности, но она и ограничивала его. По ней надо на чём-то передвигаться. Её надо на чём-то пересекать.
Сергей вышел из звездолёта и торопливо направился к дому, но мысли его ещё были заняты работой – проделанной и предстоящей. Много уже было сделано, но впереди ещё годы забот и тяжёлых неудач, кратких минут прозрения и редкого счастья найденных правильных решений.
От задумчивости его отвлёк странный посторонний шум, исходящий с неба. Сергей с удивлением прислушался и поискал глазами источник звука. То, что он увидел, удивило его ещё больше. Совсем недалеко, метрах в пятидесяти, над землёй висел вертолёт нелепой конструкции. Игрушечный на вид винт, вращаясь не очень быстро, поддерживал в воздухе яйце подобное тело громоздкой и некрасивой машины, выполненной из прозрачного материала, так что хорошо были видны обитатели этой летательной нелепицы: Олежка и шенорог. Впрочем, в этот момент зверёк находился вне кабины на узком трапе, а Олежка ему что-то говорил, а тот, по-видимому, выполнял его какие-то команды. Во всяком случае, Сергей видел, что между ними существует полное взаимопонимание, и они сейчас заняты чем-то своим, неведомым ему делом.
– Олежек! – позвал он, не надеясь, что его услышат, но сын вскинул голову, показал в радостной улыбке зубастый рот, замахал руками и даже несколько раз подпрыгнул на сидении.
Вертолёт плавно скользнул навстречу Сергею и почти бесшумно опустился рядом с ним. Олежка кубарем вывалился из кабины, споткнулся о шенорога, и бросился отцу на шею.
– Папочка мой дорогой, мой родной, мой единственный… Я так по тебе соскучился, мой дорогой, мой хороший, мой…
Сергей с трудом проглотилслёз0ы, представив себя на месте сына: ни друзей, без окружения людей, без всего того, что делает современником сверстников, воспитывает в нём человека своего времени. А Олежка, по сути, как ни горько это сознавать, – варвар. Сергей испытывал безысходность и своё бессилие перед случившимся, перед невозможностью чем-то помочь сыну.
– Ну, ну, сынок, – проговорил он с дрожью в голосе, отвечая на ласку сына. – Откуда у тебя такой… э-э… вертолёт? Неужели Двадцать Третий сделал?
– А! – отмахнулся мальчик, словно вопрос касался безделицы. – Он у меня давно. Я его сам придумал, а корабельный мозг подсчитал мои мысли и построил… Дней десять назад.
Как ни был расстроен Сергей невеселыми размышлениями при встрече с сыном, он вначале улыбнулся, потом рассмеялся.
– А я-то голову ломал, что это с мозгом случилось? А тут всё просто – посторонний заказ. Ай да, Олежка! Ай да, молодец! Ах, ты мой маленький конструктор!
Сын будто не слышал отцовских похвал, у него были дела поважнее.
– Я другую машину придумываю, – сказал он, высвобождаясь из отцовских рук. Да, папа. Чтобы и летала, и плавала, и под водой ходила. И по земле тоже… Можно такую сделать?
–Можно! – стараясь унять блаженную улыбку гордости за сына, ответил Сергей.
Он попытался подхватить под мышки и подбросить Олежку вверх, как это делал всегда, но восьмилетний сын набрал уже достаточно веса, и от забавы пришлось отказаться. Опустив сына на землю, спросил, показывая на шенорога, поглядывающего на людей издалека:
– Что вы тут делаете?
– Да так…У нас тренировка. Шенька говорит, что высоты боится, вот я его и приучаю.
– Он говорит?… Ты сказал, говорит?
– Ну, папа… Он говорит… Не говорит, конечно, но я знаю…Сейчас он уже ничего, привык… Шенька, иди сюда!
Шенорог изогнулся, загремел от удовольствия ногорогами и, не спеша, соблюдая своё достоинство, подошёл к людям и у ног друга-человека принял позу вежливости – приподнял хвост.
– Он, папа, хороший!
Сергей на уродца старался не смотреть.
– Шенька, значит?
– Да, папа.
Вертолёт беспредельно раздвинул границы Олежкиных владений.
Теперь ему требовалось всего несколько минут, чтобы промчаться над исследованным кусочком его планеты, окинуть одним взглядом всё обжитое им пространство, а остальное время посвятить наведению порядка на подвластной территории.
Волны обучения закладывали в Олежкину голову всевозможные знания, и он прекрасно зал, что ему следует делать по благоустройству местности. Работы тяжёлые, рассчитанные на долгое время, выполнял Двадцать Третий, но и сам Олежка не сидел сложа руки, а по мере сил убирал сушняк, пробивал новые тропы, производил посадки деревьев, следил, чтобы не обжали маленьких обитателей леса, ловил рыбу и разводил её в пруду у дома… Дел хватало.
Но иногда вертолёт уносил его и верного Шеньку за десятки и сотни километров от дома. Делались набеги на неведомые леса, озёра, на опасных ногорогих хищников. Были обследованы окрестные пещеры и произведён пеший подъём на вершину горы. Не очень высокой, но горы настоящей.
Стоя на вершине, Олежка с восторгом обозревал округу: реку, подковой опоясавшей гору, перелески, клочковатые от различной густоты растущих в них деревьев, хитро проглядывающие оконца озёр. А далеко-далеко, белым яйцом, звездолёт в изумрудной оправе молодых деревьев, как извечная принадлежность пейзажа, поскольку на месте сгоревшего леса появилась поросль, скрывшая следы давних разрушений.
Ещё дальше, за звездолётом, холмы, а там, за дымкой горизонта ещё неизвестные земли, которые ждали своего открытия и исследования.
Здесь, на вершине, и родился у Олежки грандиозный план – совершить кругосветное путешествие.
– Серёжа, поговори с Олегом. Он меня не слушает, – Ника смахнула слезу.
Сергей, нахмуренный, усталый и разморенный обильной едой, сидел в обширном грубом кресле – импровизация Двадцать Третьего, и наблюдал через широкое открытое окно за сыном, снаряжавшим свою странную на вид машину – чудовищную смесь танка с вертолётом. Была она похожа на карикатуру, но Сергей знал, что это великолепная машина, во всяком случае, фантазии Олежки реализовались полностью: она умела и летать, и передвигаться по суше, и плавать, и нырять.
Олежка, стройный, загорелый и мускулистый, с пояснениями подавал Шеньке продукты, приборы, одежду, а шенорог безошибочно укладывал всё по местам, ловко управляясь ногорогами.
– Перестань, Никуша, драматизировать положение. Он у нас уже вырос. Я в его десять лет успел раз сто слетать на Землю, побывать на Венере, на Марсе…
– О чём ты говоришь?! – воскликнула Ника с отчаянием в голосе. – Это же на Земле! На Земле!.. Там люди! Цивилизация! А это… Дикость какая-то! Ты посмотри, что он построил? Век пара и турбин… И утонуть, и разбиться может…
– Ну, это ты зря наговариваешь на неё. Она хорошая и сделана добротно. – Сергей против воли хотел улыбнуться, но не смог. Затея сына ему тоже была не по душе. – Некрасивая вот только. Но в этом ли дело… – говорил он медленно, чтобы отвлечься и успокоить Нику.
– Поговори, Серёжа!
– Эх, Никушка, – Сергей взял жену за руку, притянул к себе. – Ты думаешь, он послушает меня? А если и послушает, то это совсем не значит, что всё будет хорошо для тебя и для него… Пойми, ему тесно. Ему уже десять лет, и весь мир, а это его мир, у него перед глазами. У
