– Я ничего такого не помню. Мы один раз ходили в кафе прошлой ночью и еще справляли день рождения вместе: я, Мэри, Натан и Шелли.
Джена побарабанила по крышке ноутбука.
– Ты же сам говорил. Ты все помнишь по-другому, так как загадал желание.
– Но почему монета изменяет вещи в столь далекой перспективе?
Джена покачала головой.
– Четыре дня назад… именно тогда ты поцеловал Мэри, так ведь?
У Эфраима вспотели ладони. Он знал, что девчонки обсуждают друг с другом такие вещи, но все равно был шокирован тем, что Джена знала о поцелуе.
– Я не знал, что делать. Я сидел в своей комнате, а в следующую секунду оказался на свидании. Это она меня поцеловала, если хочешь знать подробности.
– Ты поцеловал ее в ответ.
– Нет, я…
– Эфраим. Ты когда-нибудь менял монеткой меня?
– Что?
– Ты загадывал желания, которые относились непосредственно ко мне? – спросила Джена.
Он вздохнул.
– Звучит как «да», – прокомментировала девушка.
– Я как раз собирался тебе рассказать.
Она закрыла глаза.
– Говори.
– Это была просто случайность. Я еще не привык к монете, даже не думал, что она по-настоящему сработает, и загадал… чтобы я тебе нравился.
– Не помню, чтобы ты когда-нибудь мне не нравился, – она широко раскрыла глаза. – Проклятие.
Джена положила ноутбук на диван и села по-индийски, подогнув ноги под себя и положив руки на колени.
– Что еще? Как понимаю, это еще не конец.
Вот и все. Ему нужно было все рассказать.
– Я просто пытался помочь, – сказал Эфраим. – Но монетка так непредсказуема. Вот почему я перестал ею пользоваться. Чтобы выяснить, как контролировать.
– Что еще ты пожелал? – тусклым голосом спросила она.
– Ты этого не помнишь, но вы с семьей собирались переехать в Лос-Анджелес.
– О. Вот почему ты думал, что я переезжаю. Мой отец думал о повышении, но не получил его, – она сузила глаза. – Это твоя работа?
– До этого он получил повышение. Я не хотел, чтобы ты уезжала, мы тогда только начали узнавать друг друга, – он помедлил, но не стал напоминать, что они общались только из-за его предыдущего желания. – Поэтому я пожелал, чтобы ты не переезжала. Выпала решка. И… у твоего отца случился сердечный приступ.
Джена промолчала.
– Как только я понял, что произошло, то вновь воспользовался монеткой, чтобы все исправить, – сказал Эфраим. – Я пытался, честно. Но каждый раз, когда загадываю желание, я не знаю, что еще может произойти. А исправить последствия становится еще сложнее. Это было мое последнее желание.
Девушка не смотрела ему в глаза.
– А я думала, ты хороший парень. Ты мне нравился, Эфраим.
– После последнего желания я испугался, мне показалось, что теперь ты меня ненавидишь.
– Я ревновала, Эфраим. Ты всегда мне нравился, но Мэри успела первой. Так что я ушла с дороги, – она вздохнула. – Знаю, это глупо. Я ненавижу чувство, которое возникало во мне каждый раз, когда я видела вас вместе. Думала, я буду радоваться за моих друзей.
– Тогда почему ты вела себя так, словно ненавидишь меня?
– Я злилась на себя за то, что так и не сказала тебе о своих чувствах. Наверное, я все выместила на тебя, так как не хотела потерять еще и лучшую подругу, – она вздохнула. – Было проще находиться рядом с вами, притворяясь, что ты мне не нравишься. Но сейчас я уже не уверена в том, что притворяюсь, – спокойно договорила она.
– Джена, но все в конце концов сложилось удачно. Твой отец здоров. У нас все хорошо. Разве нет?
– Не загадывай больше никаких желаний обо мне, даже если думаешь, что помогаешь. Я серьезно. Знаю, я не смогу заставить тебя остановиться. Подозреваю, что даже не замечу, если ты опять что-то изменишь, захочешь, чтобы я любила тебя, или чтобы мы встречались, или еще что-нибудь в этом духе. Но, если в тебе есть хоть капля приличия, не делай этого.
– Я такого не сделаю! Конечно, не сделаю.
Девушка захлопнула ноутбук и провела пальцами по черному логотипу «Тэнди» в том месте, где раньше красовалось яблочко «мака».
– Лучше вообще не загадывай желаний. Ты явно не знаешь, что творишь. Не можешь контролировать то, что изменяет монета, – она опустила голову, челка упала на глаза. – Думаю, тебе пора. Мы закончили.
Он встал и подождал пару секунд, надеясь, что она скажет что-нибудь еще. Надеясь, что она попросит его остаться.
– Спасибо тебе за помощь, – сказал он.
– Лучше тебе завтра взять отгул, Эфраим, – Джена подняла ноги и прижала колени к груди, не сводя глаз с кофейного столика.
– Да, верно.
Он уже подошел к входной двери, когда услышал ее голос. Эфраим вернулся в гостиную, надеясь, что девушка передумала.
– Ты забыл монету, – сказала Джена.
Он поднял четвертак со столика и ушел.
А вечер так хорошо начинался. Он не только подружился с Дженой, но вместе они сумели хотя бы приблизительно понять, откуда взялась монетка. Он знал, что, работая командой, они бы смогли со всем справиться. Неужели последнее желание как-то все испортило? Нет, четвертак тут ни при чем. Он сам во всем виноват: он загадал все желания, он сделал выбор. Как только Эфраим рассказал Джене о своих приключениях, это был вопрос времени, рано или поздно она бы все узнала.
Он заслужил ее обиду и негодование. Чуть-чуть утешала мысль, что где-то могла существовать параллельная вселенная, где он не так сильно облажался, сделал другой выбор, и они с Дженой все еще оставались друзьями, а может, и парой.
Был только один способ хоть что-то исправить – доказать, что он может отвечать за свои действия. И для этого потребуется еще одно желание.
В библиотеку после вчерашнего Эфраим пойти не мог, с Натаном теперь ему тоже было делать нечего, поэтому он весь день шатался по парку Грейстоун. Правда, втайне он надеялся столкнуться там с Дженой – ведь именно этой дорогой она каждый день ходила на работу, как раз мимо мемориального фонтана.
Ближе к вечеру скейтбордисты и матери с детьми ушли домой, и Эфраим остался в одиночестве. Джена появилась на площади перед самым закрытием, уже в сумерках. Заметив Эфраима, она обошла фонтан, стараясь держаться подальше от парня. Он поднялся и протянул руки вперед, демонстрируя открытые ладони.
– Могу я поговорить с тобой?
– Я не хочу тебя видеть. Не могу поверить, что ты меня преследовал.
– Нет. Я ждал тебя здесь.
– Как будто это намного лучше.
– Мне просто нужно кое-что тебе сказать. Это не извинение и не объяснение.
– Я не хочу ничего слышать. Мне нужно время, чтобы все обдумать, – сказала она.
– Это не может ждать. Я должен сказать до того, как передумаю, – Эфраим сверкнул перед ней четвертаком, зажатым между большим и средним пальцем. Так в телевизоре делали фокусники после того, как вытаскивали монетку из-за чьего-нибудь уха.
