Луис еще не заглядывал так далеко вперед.
– Зачем была эта спешка? – кисло спросил он.
– По крайней мере мы знаем, что не упадем на солнце. Если бы мы летели прямо на него, то не были бы обстреляны.
– Огонь продолжается, – доложила Тила. – Я вижу звезды, но сияние не проходит. Это значит, что мы на курсе, ведущем к поверхности Кольца, правда?
– Если лазеры управляются автоматически, то да.
– Мы погибнем, если упадем на Кольцо?
– Спроси у Несса – это его соотечественники построили корабль. Только сначала попробуй его развернуть.
Кзин раздраженно фыркнул. Только несколько огоньков на пульте свидетельствовали о том, что небольшая часть того, что когда-то было «Лгуном», еще функционирует.
Тила наклонилась над кукольником, который неподвижно лежал на койке, опутанный своей упряжью. Вопреки ожиданиям Луиса во время неожиданной атаки она не ударилась в панику, и сейчас осторожно массировала основания шей Несса, как когда-то это делал Луис.
– Ты глупая, трусливая зверушка, – ласково сказала она кукольнику. – Ну, давай, покажи свои головки. Выгляни, а то пропустишь самое интересное.
Двенадцать часов спустя Несс все так же был в глубокой кататонии.
– Я пытаюсь его расслабить, а он сжимается еще сильнее! – пожаловалась Тила со слезами на глазах. Они пошли в кабину, чтобы поесть, но ей кусок не лез в горло. – Наверно, я делаю это плохо, Луис. Наверняка.
– Ты все время говоришь ему о том, что здесь происходит, – заметил Луис, – а это его вовсе не интересует. Оставь его на время в покое. Он не делает ничего плохого ни себе, ни нам. Когда будет необходимо, он наверняка очнется, хотя бы для того, чтобы спасаться. А пока пусть жмется к собственному животу.
Тила неуверенно ходила по маленькой кабине. Она еще не успела привыкнуть к разнице между земной гравитацией и той, что царила на корабле. Открыв рот для какой-то фразы, она, казалось, передумала, но потом все-таки выдавила:
– Ты боишься?
– Конечно.
– Так я и думала, – кивнула она и продолжала ходить. Потом спросила снова: – А почему Говорящий не боится?
С момента атаки кзин постоянно был чем-то занят: осматривал вооружение, старься приблизительно рассчитать их курс, время от времени отдавал короткие, ясные распоряжения.
– Я думаю, что он вне себя от ужаса. Помнишь как он реагировал на розетту кукольников? Он смертельно испуган, но ни за что не позволит, чтобы Несс догадался об этом.
Тила покачала головой.
– Не понимаю, ничего не понимаю! Почему все боятся, а я – нет?
Любовь и жалость пронзили Луиса такой острой иглой, что он едва не застонал.
– Несс был в чем-то прав, – постарался он объяснить. – До сих пор с тобой не случалось ничего плохого, правда? Тебе слишком везет, чтобы такое случилось. Мы боимся боли, но ты этого не понимаешь, ибо никогда ее не испытывала.
– Это безумие! Действительно, я никогда не ломала ноги или чего-то в этом роде, но это же не какая-то парапсихическая сила!
– Нет, счастье – не парапсихическая сила. Счастье – это статистика, а ты – математическая абстракция. Было бы странно, если бы среди сорока трех миллиардов людей Несс не нашел бы никого вроде тебя. Знаешь, что он сделал? Выделил группу людей, потомков тех, кто выигрывал в Лотерею Жизни. Якобы их были тысячи, но держу пари, что если бы среди этих тысяч он не нашел того, кого искал, то начал бы поиски в гораздо большей группе, среди тех, которые могли похвалиться меньшим количеством предков-счастливцев. Думаю, ух были бы десятки миллионов.
– Но что он искал?
– Скорее «кого». Тебя. Он изучил эти несколько тысяч людей и начал постепенно их отбрасывать. Этот ребенком сломал себе палец. Этот часто ввязывается в драки и всегда бывает бит. У той – неприятности с психикой. Тот был испытателем новых моделей космических кораблей и отдавил себе ноготь. Понимаешь? С тобой никогда не случалось ничего подобного. Независимо от того, сколько раз ты роняла кусок хлеба, он всегда падал маслом вверх.
– Значит, все зависит от теории вероятности… – задумчиво сказала Тила. – Но, Луис, что-то тут не так. Например, я вовсе не всегда выигрывала в рулетку.
– Но никогда и не проигрывала помногу.
– Ну… Нет.
– Это и имел в виду Несс.
– Значит, по-твоему, я какой-то невероятный неудачник…
– Ненис! Как раз наоборот! Несс отбрасывал одного за другим тех кандидатов, которым что-то не удавалось и, наконец, попал на тебя. Он думает, что нашел исключение, в соответствии с которым можно установить новые принципы, а я утверждаю, что он просто добрался до самой дальней точки совершенно обычной кривой. Теория вероятности утверждает, что ты существуешь. Утверждает она и то, что когда ты в очередной раз бросишь вверх монету, то, как все прочие, будешь иметь равные шансы на выигрыш и проигрыш. У счастья нет памяти.
Тила села с громким вздохом.
– Что ж, я действительно оказалась невероятной счастливицей. Бедный Несс, он обманулся во мне.
– Это пойдет ему на пользу.
Уголки ее губ подозрительно задрожали.
– Мы можем это проверить прямо сейчас.
– Что?
– Закажи бутерброд с маслом. Побросаем.
Черный прямоугольник был чернее самой черной темноты, с большим трудом получаемой во время лабораторных экспериментов. Один его угол слегка закрывал голубую ленту Кольца. Используя его как образец, можно было дорисовать остальное – чернота на фоне черноты Космоса, отличающаяся только тем, что в ней не мерцали звезды. Он заслонял уже изрядный кусок неба и продолжал расти.
Глаза Луиса были закрыты очками из необычайно сильно поляризующего материала. В тех местах, где на них попадал самый яркий свет, появлялись черные пятна. Поляризации корпуса было уже недостаточно. Говорящий все время сидел в рубке и управлял тем, что осталось от корабля. Он тоже надел очки. Нашли они и два отдельных стекла, каждое с короткой резинкой, и совместными усилиями надели их на Несса.
Луис видел удаленную на двадцать миллионов миль звезду как черный диск, окруженный ярко-оранжевой короной. Внутри корабля все сильно нагрелось, хотя климатизатор работал в максимальном режиме.
Тила открыла дверь кабины, мгновенно захлопнула ее, и через минуту появилась с очками на глазах.
Прямоугольник был теперь просто чудовищной пустотой, будто кто-то протер тряпкой часть покрытой белыми точками доски.
Рев климатизатора делал невозможным какой-либо разговор.
Каким образом он избавлялся от тепла, если снаружи горячее, чем внутри? А он вовсе не избавлялся, сообразил Луис. Он его накапливал. Где-то внутри климатизатора была маленькая точка с температурой звезды, растущая с каждой минутой.
