— Гонки, — констатировал Форт. Приятно узнать, что кос в чём культуры Федерации и ТуаТоу схожи — скажем, в упоении риском сломать шею на крутом вираже.
— Отборочные. Великая Белая Дорога.
— Покажи мне другой канал.
Картина сменилась: необычайно пышноволосый — куда курчавее, чем Эну! — туанец с парными четырёхлучевыми синими звёздами на щеках обонял крупный, как блюдечко, цветок. Артист был в просторном балахоне почти до пят, тело терялось в складках, на виду оставались лишь лицо и ладони. Обмирая от запаха, он лепетал:
— Это пахнет густой нежной ночью, это пахнет лунной синевой западного ветра, в котором идёт муууууу...
— Мууууууу! — сладостно замычало за кадром.
— Реклама? — не оглянувшись, полюбопытствовал выродок.
«И телевидение державное они не смотрят. Ничего нашего не признают. Правильно, что их бесстыжество запрещено транслировать», — как-то машинально проскочила в голове Муа благочестивая мысль, после чего он зачем-то подумал о приставках, позволяющих ловить контуанские передачи. Говорят, там показывают людей голыми, совершенно без всего. Конечно, после такого звёздные не понимают наши ночные развлекательные программы для взрослых.
— Это им, господин Фойт, — с неловкостью ответил Муа.
— Что значит — им?
— Эротическое шоу.
— Сильная у вас эротика, однако. Зачем у него герб на лице?
— У неё, господин Фойт...
«Неплод, одно слово. Он и не знал-то никогда, что значит — запах».
— Сразу не разберёшь.
— ...и это не герб, — Муа слегка бесило чванливое невежество выродка. Понавезли отсталых «родственничков» из затерянных колоний!
— Как же? двойная синяя звезда, знак ТуаТоу.
— Этот знак... он значит — наилучший, самый лучший.
— Пусть так. Ещё каналы есть?
— Конечно, есть.
Изображение запрыгало, потом кадр выхватил выпуклые фиолетовые тела на сером плиточном полу: застывшие позы, пятна крови, тут же брошен ручной пулемёт Motararms. «Ба! опять наши пушки на службе у туанцев... » — Форту это напомнило дневную хронику преступлений по Сэнтрал-Сити.
— Эти двое неизвестных, — докладывал скороговоркой диктор, — сегодня под видом сотрудников погребальной службы проникли с автоматическим оружием в храм Облачный Чертог, город Гигуэлэ. Оба убиты при невыясненных обстоятельствах. Сообщники их скрылись, выбив врата храма катафалком. В связи с этим олх-настоятель Олу Омании заявил...
В кадре возник важный туанец в белом одеянии, без маски.
— Мы вынуждены отложить назначенное на утро самооправдание Уле Эмэнии...
«Уле Эмэнии... — память подсказала Форту, где и когда он слышал это имя. — Уле Эмэнии?!!»
— ...преступные действия, направленные против убежища, каким является Облачный Чертог, вынуждают нас принять на себя ответственность за судьбу укрывшихся в храме. Все они получат приют в надёжных местах, называть которые мы временно воздержимся. Новый срок самооправдания пока не определён; процедура будет предоставлена видеосети только в записи. Мы сделаем всё, чтобы никто из укрывшихся не пострадал. И да поможет нам Небо.
Экран быстро показал нарисованное лицо Уле вместе с десятком строк текста.
«Выходит, его в покое не оставили. Тёмная история там случилась, в этом храме... Значит, теперь белодворцы его прячут».
Экстренные новости перешли на следующую тему, но Форт не слушал. Горы и рассвет приближались с разных сторон.
«Кто и за что мог прицепиться к моему врачу? не узнаю, разве что увижу запись».
Так думал он, не ведая, что ждёт его за горами.
Чуждый мир звёзд жёстко прикоснулся к Муа; ссадины и ушибы от его хватки обещали ещё пару недель напоминать о себе саднящим жжением и тупой болью. На какое-то время волнение, спешка и страх позволили забыть о содранной коже на запястьях и кровоподтёках от падения, а сейчас отбитые места плотно отекли, осаднения запеклись песочной коркой, и по ним словно скребло напильником. Дыхание отдавалось в боку болезненными волнами, похожими на взмахи маятника. Но и теперь он не мог думать о своих телесных повреждениях. Перед глазами маячила широкая спина выродка, и мысли тревожили, не отступая, — мысли о биологических продуктах, которые изготовляют из живых людей. С точки зрения подпольной медицины человек — кладезь гормонов, литры крови и лимфы, квадратные футы кожи и внутренних оболочек, печёночный экстракт, мышечная суспензия и прочие ценности.
Зачем выродок выбрал его, самого молодого, чтобы увезти с собой? Зачем так печётся о здоровье льешей?
Если ударить его чем-нибудь тяжёлым по затылку...
Но сзади постоянно наблюдает робот.
— Я услышал слово, — заговорил выродок созвучно беспокойным мыслям Муа. — Что значит «крошилка мяса»?
— Так говорят льеши, — Муа испытал невольный спазм ужаса. — Они невежественны, верят во всякую чушь. Слушать их — себя не уважать. Наверное, эту глупость вам сказала Эну?
— Нет, Шук. Он говорил во сне.
— Он и так-то глуп, а после лекарств — вчетверо. Тем более во сне! У него в голове каша.
— Как знать. Он часто повторял это слово. И оно как-то связано с детьми. Разъясни-ка, в чём тут суть. Мне интересно.
— Ну... — Перед Муа калейдоскопом понеслись кошмары — врачи в розовых комбинезонах, толстые иглы лимфатического отсоса, кожа в охлаждающих контейнерах. Ему интересно!.. а кому-то, может, сердце режет и до нервов достаёт! Выискался, провались ты с головой, любитель лёгкой болтовни! Измывается он, что ли?!..
— ...просто льешская брехня. Пустые слухи. Ничего такого нет.
— И всё-таки? Рассказывай, кончай отнекиваться.
— Правительская программа утилизации, — на Муа даже фазная раскраска побледнела. А что, если выродок и впрямь ничего не знает? Но тогда... тогда зачем ему юнцы с выселок? для компании? как информаторы? Он слишком заботлив с ними. Порой богатые неплоды, чтобы не скучать, нанимают себе семьи, даже человек из шести-семи...
Ножи, остро гладившие Муа по сердцу, отодвинулись и замерли.
— Белая Вера позволяет, — более открытым тоном продолжал он. — «Без имени нет человека», поэтому не наречённые мальки — не люди, а биомасса; их утилизуют по критериям врачей для нужд здравоохранения. Это дёшево. Мать получает двести банов на еду. А наше дурачьё воображает, что их уродиков пускают через шнеки и этим начиняют пирожки. Льеши — люди без смысла, тупицы.
— Переведи в оты, — помолчав, велел выродок.
— Три сто двадцать.
— Недорого.
— Льешкам хватает. Это хорошая программа. Вполне окупает отпуска брюхатым мункэ. Из мальков получается много полезного, всякие препараты...
