- Вот он и прочитал то, о чем ты мечтала, и решил таким образом заманить тебя в ловушку. Мы все думали об одном и том же.
- А я - о Ланселоте.
- Тогда как объяснить, что мне привиделись двое? - спросила Ипполита.
- Просто ты - бисексуалка. То есть, - я сделала кивок в сторону Далилы, готовой снова наброситься на меня, - ты получаешь удовольствие и от мужчин, и от женщин.
- Нет, никогда! - гордая амазонка вскочила с камня и бросила на меня негодующий взгляд. - Мужчины годяться лишь на то, чтобы раз в три года нас оплодотворять, а женщины - подруги и соратницы. В моем сердце нет места для любви. Это слабость, которая мне не присуща...
- Присуща, присуща, - успокоила я ее, - не волнуйся, ничего в этом зазорного нет. Весь твой образ жизни среди амазонок подталкивает тебя на лесбийские отношения. Ну и что? Делай, что тебе нравится, если это не мешает другим.
- Да я не об этом! - рассердилась она. - Почему я мужика захотела?! Ведь давала же себе слово - после предателя Тесея - никого! И вот на тебе!
- А я думала, ты из-за девушки сердишься, - удивленно сказала Гиневра, и они с Далилой засмеялись.
Вот и веди среди таких темных женщин разъяснения по поводу отношения полов...
Тем временем дев заворочался и принялся скрести землю. Ипполита повернулась к нему.
- А! Не нравится? - спросила она грозно. - А голову нам морочить - это как? Давай, рассказывай, кто ты такой и откуда?
- Я - простой инкуб, и я делаю то, что мне приказано...
- Кто тебе приказал?
- Моя госпожа, Душматани.
- И что же она сказала тебе?
- Она сказала: "Найди четырех женщин, обольсти их так, чтобы забыли они, зачем путешествуют. А когда будут они в твоей власти - лиши их разума".
- И ты подумал, нечисть проклятая, что сможешь с нами совладать? закипела от гнева Гиневра.
"Интересно, - подумала я про себя, - если бы этот Друг не ошибся в ориентации Ипполиты, где мы сейчас были бы?"
- Дайте мне его, я откручу ему башку, - Далила была вне себя.
Сенмурв подошел к дэву и обнюхал его.
- Фрастр, - сказал он. - Этих я чую сразу.
- Так что же ты не почуял его, когда он нам тут комедию с переодеваниями устраивал? - спросила я его.
- Я же предупреждал! А вам было все равно.
- Сильнее надо было предупреждать! Как будто ты язык проглотил!
- А что говорить, - обиделся он, - когда и так все ясно. Он же на меня не действовал. Откуда я мог знать, что вы там все видите?
- Ну ладно, - примирительно сказала Гиневра, - что делать-то с ним будем?
- Как что? - возразила Ипполита. - Пусть говорит, где колдунья прячется.
- В Городе Ветров, - ответил Друг.
- Это мы без тебя знаем. Как добраться туда?
- Не знаю, мы летим по прямой. А для людей - вход закрыт...
- Значит, вход имеется, если он закрыт, - заключила я, - если бы его не было, то он так бы и сказал. Говори немедленно, где вход?
- Отпустите меня, - взмолился дэв, - я ничего не знаю...
- Вот сейчас отрублю тебе твою поганую башку, - заорала на него Ипполита, - сразу вспомнишь!
- Как он сможет вспомнить с отрубленной головой? - резонно заметила Гиневра. - Лучше давайте поджарим ему пятки.
- Или забьем камнями, - добавила Далила.
- Да вы что? - закричала я на них. - Вы женщины, или вы забыли об этом? Где ваша благородство? Где сострадание?
- Слушай, Ипполита, - удивилась Далила, - о чем она говорит?
- Не знаю, - пожала та плечами.
- Ты соображаешь? Если бы мы поддались на его дьявольские чары, что с нами было бы? - спросила меня Гиневра. - В нас вселились бы бесы, и все... Пиши пропало нашему возвращению домой.
- Кстати, о возвращении, - ухватилась я за последние слова Гиневры. Говорят, ты можешь проникать сквозь границу миров?
- Кто это тебе сказал? - насторожился дэв.
- Не волнуйся, сказал тот, кто знает.
- Ну... - промямлил он. - Могу, а что?
- А то, что отпустим мы тебя, если отнесешь на родину каждой из нас письмо, что мы здесь и с нами пока что все в порядке.
- Не понесу, - заартачился он. - Знаешь, сколько энергии я трачу при переходе? От меня ведь ничего не останется.
- Заткнись, - посоветовала ему Ипполита, - и делай, что тебе говорят. Марина у нас баба башковитая, недаром у нее на носу прозрачные стекла. Поэтому, если мы тебя убьем - то проку от этого никакого, а так - отнесешь письма и как хочешь... Долго тебе придется жирок нагуливать, ишь какой тощий.
- Это ты здорово придумала! - восхитилась Гиневра. - Просто ночами спать не могу, как подумаю, как там без меня...
- Ланселот, - встрела ехидная Далила.
- Да! - с вызовом сказала Гиневра. - И Ланселот тоже. Но я хотела сказать о короле Артуре - супруге моем. Сидит, небось, со своими рыцарями за круглым столом и не знает, где меня искать.
- А как же мы писать будем, у меня восковой дощечки нет, - огорчилась Ипполита.
- И у меня.
- И у меня...
- Не беспокойтесь, у меня есть, - я порылась в рюкзаке и достала блокнотик и шариковую ручку. В Баку были катаклизмы, менялась власть, падал рубль и вводился в обращение манат. А шариковая ручка как стоила тридцать пять копеек десять лет назад, так и сейчас стоит. Странно, что в моем мире не нашлось вещи более устойчивой, чем одноразовая пластмассовая ручка.
Ипполита взяла ручку и повертела ее в руках.
- Странная штучка... Как она может писать?
- А ты попробуй, - я протянула ей блокнот.
- Я тоже хочу.
- И я, - как всегда, две подруги были неразлучны.
Приноровившись к ручке, амазонка вывела на бумаге несколько строчек греческими буквами.
- Где ты научилась так хорошо писать? - восхитилась Гиневра, глядя на ровные строчки.
- А ты пойди покомандуй без учета - ничего у тебя не получится. Все надо записывать: сколько фуражу заготовили, сколько добра у скифов отобрали. Иначе никакого порядка не будет...
- Я так не могу, - вздохнула Гиневра, - у меня всем муж командует.
- Вот поэтому ты такая размазня, - уколола ее Далила, - побегала бы ты по моей ткацкой мастерской да присмотрела за девками. Да еще и пряжи надо выдать под расчет и холсты подсчитать. Крутишься целый день, как белка в колесе, никакого покоя. Да и за Самсончиком глаз да глаз нужен, не ровен час, очередную девку испортит.
Гиневра надулась и отвернулась.
Далила заохала, принимая от Ипполиты ручку и блокнот:
- Да как же я напишу Самсону. Он же еврей! А я по-ихнему не умею, только имя свое он меня научил писать.
- А ты нарисуй, - посоветовала я ей, - он поймет.
Далила принялась выводить каракули, высунув от усердия кончик языка. Гиневра наблюдала за ней, потом попросила ее листок в качестве образца и принялась перерисовывать. Поставив в конце свою подпись готическими буквами, она протянула листок мне.
Мне просто не приходило в голову, что писать. Наконей, выбросив из головы все сомненья, я написала:
