— Ты промахнулся.
Руки вожаку он стянул его же собственным ремнем, рот заткнул чистым, будто даже отглаженным, носовым платком. И потащил к станции.
Женщина вышла из кафе, когда они проходили мимо. В руках ее подрагивала чашка.
Денис заглянул — да, это был капучино. Прекрасный капучино.
— Вы быстро, — похвалил он.
— Вы быстрее, — просто ответила женщина.
За ее спиной стояла дочка и улыбалась. Эта улыбка терзала почти так же, как плач раненой лошади за спиной.
— Надо добить лошадь, — сказал Денис озабочено. — Вы сумеете? Там много оружия.
— Не надо больше смертей, — ответила женщина. — Даже хромая лошадь — это живая лошадь.
Денис пил капучино. Вожак что-то сипел в кляп.
— Да уходите же вы, уходите ради всего святого! — закричала женщина. У нее сдавали нервы.
— Вам лучше никому не рассказывать, что именно вы видели, — посоветовал Денис. Вернул недопитую чашку и потащил вожака к вокзалу.
Бочки с рыбой стояли на перроне, но рядом никого не было. Денис сам посигналил флажком приближающемуся поезду, сам загрузил бочки в пустой товарный вагон в конце состава. Потом забросил туда же вожака и забрался следом за ним.
Паровоз дал гудок, и поезд тронулся.
Денис постоял у открытой двери, глядя на удаляющийся городок. Лениво, не глядя отбросил вожака, пытающегося выпрыгнуть из поезда на ходу. Потом закрыл дверь, подошел к вожаку и вытащил из его рта кляп.
— Ты проклятый придурок! — закричал вожак. Он был так напуган, что уже ничего не боялся. — Ты придурок! Мы не вампиры! Мы просто называли себя «Полуденные вампиры»! Мы обычная банда, понимаешь? Просто банда!
— Понимаю, — кивнул Денис.
— А это наш городок!
— Был ваш, — ответил Денис.
Вожак замолчал. Секунду смотрел на Дениса, потом уставился ему в грудь и пробормотал:
— Я не промахнулся. Я не мог промахнуться!
Денис снял куртку — и вожак уставился на дыру в его груди, из которой медленно вытекало темно-красное, утреннее, бурлившее недавно в жилах сына доктора. Рана уже затягивалась серой холодной плотью.
— Ты не промахнулся, — сказал Денис. — Но нас очень трудно убить. Те, кто уже умер, не любят умирать снова. А еще мой Мастер не любит, когда шайка живодеров называет себя вампирами.
Он помолчал секунду, разглядывая шею вожака. Потом продолжил:
— Мы и убивать не слишком-то любим. Да, нам приходится, мы такие. Но если есть выбор — всегда предпочитаем тех, кто еще хуже, чем мы.
Колеса поезда стучали — тра-та-та-та, тра-та-та-та, мерно, успокаивающе бился вдали прибой.
В бочках снуло шевелилась переложенная мокрыми водорослями рыба.
В отличие от вожака бандитов она дожила до самого города.
ХИТ СЕЗОНА
Старый — что малый…
В разное время за экранизацию рассказа Фрэнсиса Скотта Фитцджеральда, повествующего о человеке, родившемся глубоким стариком и закончившем свои дни младенцем, пытались взяться и режиссер «Аполлона-13» Рон Ховард, и Спайк Джоунз, прославившийся лентой «Быть Джоном Малковичем», и снявший «Плезантвиль» Гэри Росс. Но в итоге новеллу на дюжину страниц превратил в почти трехчасовую сагу режиссер Дэвид Финчер.
Написавший сценарии картины Эрик Рот («Форрест Гамп») отнесся к первоисточнику без особого почтения. Время действия сдвинуто ближе к нашим дням, в жизнь главного героя добавлены драматические испытания и лишения, от которых его книжный прототип был избавлен. Претерпела изменения и сама концепция «взросления наоборот». В отличие от персонажа Фитцджеральда, кинематографический Бенджамин появляется на свет не стариком, а младенцем в теле старца. Соответственно, и омоложение его — процесс больше касающийся физиологии, чем личностных изменений.
Казалось бы, столь вольное обращение с литературной основой должно вызвать бурю негодования. Еще слышны отголоски недавних споров, вызванных экранизацией «Обитаемого острова». Свое «фе» ее создателям — по поводу несоответствия видеоряда книжному тексту — поспешили высказать многие поклонники Стругацких.
Однако «Загадочную историю Бенджамина Баттона» и зрители, и критика приняли с восторгом. Значение режиссерских вольностей начинает казаться определяющим, только если создатели фильма не смогли завладеть вниманием зрителя. Дэвид Финчер — в который уже раз — сумел это сделать.
Кстати, раз уж речь зашла о книгах: пролог картины, рассказывающий об идущих в обратную сторону часах, созданных слепым мастером, потерявшим сына на фронтах Первой мировой, заставляет вспомнить произведение другого американского классика — Курта Воннегута. Кадры, сопровождающие речь часовщика, передающего свое творение в дар городу — парафраз, случайный или намеренный, эпизода «Бойни № 5», где Билли Пилигрим смотрит военную кинохронику задом наперед и видит, как солдаты противоборствующих армий воскрешают друг друга.
К основной истории удивительные часы, установленные на вокзале Нового Орлеана, казалось бы, прямого отношения не имеют. В фильме, на первый взгляд, вообще непозволительно много внимания уделено вроде бы необязательным моментам. Поездка на трамвае с чернокожим, когда-то сидевшим в зоопарке в одной клетке с обезьянами, обучение игре на фортепиано, бесконечные рассказы одного из жильцов дома престарелых о том, как в него семь раз ударяла молния, история капитана торгового судна, вопреки воле отца все-таки сумевшего стать художником, пусть ему и пришлось в качестве холста использовать собственное тело… Но именно такие моменты и составляют содержание жизни. А смысл ей придает, конечно же, любовь.
В «Загадочной истории Бенджамина Баттона» Финчер практически отказался от использования своих «фирменных» приемов: необычных ракурсов и парадоксального монтажа. Лишь один эпизод — с наездом такси — решен в его старой доброй манере. Впрочем, свое умение выбирать киноязык, адекватный рассказываемой истории, режиссер уже демонстрировал в криминальной драме «Зодиак», выдержав ее в стилистике, максимально приближенной к полицейским детективам 1970-х. В новой работе он использует арсенал приемов, наработанных кинематографом со времени появления первых немых лент до «золотой» эпохи Голливуда. Разумеется, переосмыслив их с учетом современных технологических возможностей.
Именно технологии позволили возрастным изменениям персонажей происходить с такой естественностью. Лицо Брэда Питта, состаренное при помощи традиционного пластического грима, средствами компьютерной графики приставлялось к телам актеров, чья комплекция позволяла поверить, что этот старик еще недавно был ростом с грудного младенца. Те же компьютеры использовались и для того, чтобы омолодить Пипа и Кейт Бланшетт, сыгравшую Дэйзи — возлюбленную Бенджамина Баттона.
