За морковкой было следить важно, но скучно. Поэтому левый глаз Криспа осторожно полз сквозь траву к речке, куда пошла его старшая сестра Вера-Анита, чтобы насобирать пленки. Криспу очень хотелось увидеть ее без коры. Это желание было необъяснимым, но непреодолимым. Он знал, что когда Вера-Анита закончит с пленкой, она сбросит кору и полезет в речку купаться. Вера-Анита обожала купаться, полоскать в воде свои корешки и веточки. Глаз Криспа осторожно выглянул из-за камышей. Вера-Анита отрастила пару побегов с пышными метелочками на концах и, нагнувшись, аккуратно собирала с водной глади вонючие радужные разводы. Потом аккуратно стряхивала их в тыкву. Тыквенная мякоть, пропитанная радужной пленкой, хорошо помогала против тли. А то тля вконец обнаглела. Топтала посевы. Вера-Анита стряхнула метелки в последний раз и сбросила стебли. Размяла спину. Огляделась. Закинув голову, медленно распустила свои пышные колосья на голове. Кора ее пошла трещинами и…
Крисп затаил дыхание.
В следующее мгновение в глазах у него померкло, и он заорал от боли.
Когда к нему вернулось зрение, он увидел Веру-Аниту, злую, как перезревший огурец. Она держала его глаз за стебелек и орала.
– Ах ты, сморчок сушеный! Подглядывать вздумал?! Да я тебе сейчас все твои стебельки лишайные обкорнаю!
Вера-Анита еще раз сильно сжала глазной стебелек пальцами, и Крисп, заорав от боли, отвял от забора. Его вопль заглушило громкое чпоканье со всех сторон. Морковка созрела и начала выпрыгивать из земли. Через мгновение весь огород взорвался оранжевым морковным фонтаном. Морковные хвостики так бешено крутились, что глазом не уследишь, – морковь победно взмывала в небо. Когда морковка только начинала лезть из земли, ее следовало сразу слегка глушануть тяпалкой. Тогда ее можно было собрать без проблем, оторвать хвостики, и все. Без хвостиков она ж никуда не улетит. Вот зачем Крисп и был поставлен на пост. Проще простого. Но он все испортил.
Поднялась паника. Мать, отец, Вера-Анита – все бегают, орут, как оглашенные, лупят тяпалками, сбивая морковку на лету. И только Крисп лежит навзничь, как парализованный, и обоими глазами (левый уже приполз обратно) смотрит в морковное небо.
Зайцы ликовали. Многим морковкам удалось перелететь через ограду, и они стали заячьей добычей. Ушастые молниеносно растащили оранжевые, в полруки, корневища по своим глубоким норам.
Все. Мне конец, подумал Крисп и закрыл глаза.
Отец был вне себя.
– Криспиан, тебе ничего поручить нельзя! – орал он. – Даже простейшего дела! Ради чего мы все стебли гнули?! Чтобы зайцев накормить?
Папины побеги больно хлестали Криспа пониже спины.
На побегах росли мелкие острые колючки.
Но Криспу было плевать на боль. Он думал только об одном – если Вера-Анита расскажет, что он проворонил момент урожая, потому что подглядывал за ней у речки…. Тогда ему ничего не останется, как постараться навсегда засохнуть на месте. Такого позора он не вынесет. Но сестра ничего не сказала. Она молча наблюдала за экзекуцией, скрестив руки на груди, и лишь кривила красивые зеленые губы.
– Завтра останешься дома, – сказал отец, отбросив картельные стебли. – Никаких ярмарок!
– Но, пап! – взмолился Крисп.
– Никаких пап! Ты наказан! Завтра прирастешь к месту и будешь думать о своем поведении. Все!
И отец ушел, яростно хлестая побегами дерн. Ушел готовить оставшуюся морковь к ярмарке.
Крисп заплакал. Там, где слезы падали на землю, распускались маленькие синие цветочки. Вот было бы ГМО, такого бы не случилось, думал Крисп. ГМО бы меня защитил!
Тем временем покрасневшее солнце упало за горизонт. Крисп наплакался и пошел домой, к деду. Собственно, дед и был их домом. Когда дед стал усыхать изнутри, он пустил корни, превратился в дерево и стал домом для всей семьи. Крисп забрался в свою полость. Натрусил с себя листьев помягче и зарылся в них с головой. Так он лежал некоторое время, пытаясь заснуть, чтобы этот неудачный день, наконец, закончился. Но сон не шел. Наверное, потому что задница саднила. Там вся кора стерлась.
– Дед, – позвал Крисп. – Дед!
Дед молчал.
Крисп стукнул кулаком по мохнатой, ссохшейся дедовой коре.
– Дед, слышишь меня?
Дерево заскрипело, в стене разверзлась глубокая трещина, и оттуда послышался скрипучий голос деда.
– Кто… здесь?
– Да это я, Крисп! Криспиан, внук твой.
– Криспиан… что… случилось?
Крисп решил сделать еще одну попытку.
– Да ничего. Дед, расскажи мне про ГМО. Я не понимаю! Как он выглядит? Почему у него такое странное имя? Что оно значит?
Дерево заскрипело. Дед шевелил мозгами.
– ГМО – это… Глобальный… Маркетологический… Обман… Гораздо… Мощнее… Обычного… Гомеостаз… Окончен… Гады… Меня… Отравят… Главная… Метрополия… Отказала…. Герои… Могут… Отдохнуть… Граждане… Маскируют… Отношение…
Вот так всегда. Когда Криспиан спрашивал, кто такой ГМО, он начинал нести чушь. Крисп ни одного слова не понимал. Видимо, мозги деда совсем превратились в гнилую труху.
Дом наполнился сладковатым пряным запахом. Кругом, на полу, на стенах, на потолке, начали распускаться разноцветные пахучие цветы. Это значило, что Вера-Анита вернулась домой. Она любила, когда вокруг цветы.
– Главное… Можно… Отступить… – скрипел дед… Гроза… Минует… Ортодоксов… Гимн… Моего… Отечества… Гибридизация… Могущественных… Отделов…
– Ну чего ты опять расскрипелся, старый хвощ? – недовольно сказала Вера-Анита, устраиваясь на своей подстилке. – Сколько можно ростку этим своим ГМО мозги удобрять?
– Глиноземы… Меняют… Окраску… Кххххх… Кххххыыыы… Дерево задрожало от корня до кроны, и дед несколько раз громко чихнул. Семенное облако взвилось вверх от кроны и рассыпалось на ветру.
Дед давно растерял все свое плодородие, ничего не вырастало из его семян. Пустышки, а не семена, сухие совсем. Не то, что отец. Отец мог одним чихом целую делянку морковкой засадить. Дед прочихался и замолк.
Некоторое время они лежали в тишине. Вера-Анита молчала, хотя обычно они с ней перед сном всегда разговаривали. Криспу было так стыдно, что цветы кругом вяли.
– Вера-Анита… – наконец решился Крисп.
– Чего тебе?
– Вера-Анита, прости меня, пожалуйста. Я больше не буду. Мне так стыдно!
– Ладно уж. Кусты увяли. Все нормально.
– Вера-Анита…
– Ну чего тебе еще?
– Вера-Анита, я так тебя люблю! – Крисп выпустил тоненький стебелек, который робко подполз к Вере-Аните и обнял ее за шею.
Вера-Анита не возражала.
– Ладно, спи давай, – сестра громко зевнула. – Урожай ты наш перепрелый.
И Крисп заснул. Заснул со счастливой улыбкой на лице. И ему приснилось, что он оказался в Лесу. Он долго плутал там, путаясь в каких-то зарослях, а потом вдруг на опушке увидел ГМО. ГМО походил на большой разноцветный куст со множеством шевелящихся ветвей, и на каждой рос какой-нибудь овощ или фрукт. Всякие, самые разные. И такие, какие Крисп знал и пробовал, и какие-то странные, никогда не виданные и не пробованные.
