сохранит».
Цыганка, ты здесь? Ты о чём?
Что-то стало не так. Дело подняли из архива, соблюдая все предосторожности при работе с опасным вирусом. Болезнь обозначили кодом «вишня». Вирус отпугивал своей непредсказуемой неизвестностью.
Архив есть архив. Ничто не пропадает, надо знать только, где искать. В каждом предмете — глиняном, ржавом, дырявом таится душа. Её надо услышать, разглядеть, уговорить открыться. Тогда откроются слова. В словах скрыта тайна: вина, война, вино, венок… Какое слово выберешь, от того и заплачешь. Заплачешь, загладишь, забудешь… заплатишь.
Центр! 535-й ищет в словаре слово СОВЕСТЬ, такое слово у нас есть? Оно разрешено ему?..
«Совесть — тайник души, в котором отзывается одобрение или осуждение каждому поступку». Это из летописи какого-то Даля, давным-давно. «Совестливый — по суду собственной совести, а не по гражданскому закону». Что такое Закон гражданский? Божий? Коммерческий? Планетно-космический… По совести — самый важный?! Где такой, чтоб душе покой? Ау-у?
Центр! Он ищет слова из XX века — давать ему? Нет, это запрещено. Эксперимент с аборигенами Земли заканчивается. Их осталось лишь пятеро, да и те в замороженном виде, там, где яйца десятка лягушек и одного полумамонта. Клёво. Перебрать генный материал! Проверить сохранность и маркировку! Переместить на соответствующие планетные полки! Хранить до востребования! Что скажете, психи? У вас где-то спрятан на хранение один живой экземпляр особи. Подпитывает себя мотивацией «ждать возвращения». Где? Найдите! — Блок компьютерной психоаналитики урчал вентиляцией, щёлкал памятью, рисовал след развития мысли и думал.
Комп-аналитик переваривал информацию исчезнувшей цивилизации, эпохи Фрейда: «Формы психической деятельности есть функция сексуальной проблематики, и в этом основа глубинной психологии». Природа не дремлет, а жизнь не ленива… Потом пришёл Юнг и стал выше Фрейда: он поверил в цепочку генетики. Память прошлого обрела смысл наследственности. Опыт жизни всплывал в поколениях, хаотично, но точно. Крысы помнили ступени ошибок своих сородичей. Муравьи обходили дороги погибших собратьев. Птицы летели на юг. Рыбы плыли против течения к берегу, где родились. Теория Юнга включила в себя «фрейдизм» как частный случай — так теория Ньютона есть частный случай теории Эйнштейна. Исследования Юнга привели его к установлению сферы бессознательной душевной жизни и расширили пределы души понятием коллективной и бессознательной. Кроме Юнга и Фрейда была уйма поэтов и бардов, чьи строки и песни сжигали строгие философские дубы и древа романтическим пламенем. Их рифмы и ритмы сводили с ума поколения и народы, рождая уверенность в чувственной связи мужчины и женщины, не подвластные времени, генным формулам и ДНК. Люди выбирали друг друга по глазам и улыбке, продолжая цепочку наследственной связи по духу и роду любви. Как два голоса в одной песне.
В кабинете психоаналитика крутился диск вводной программы: «Наш сеанс с вами построен по методике великого Фрейда. Вы — на кушетке лежите, расслабившись. Меня вы не видите, и контакт типа „глаза в глаза“ исключен, доверительно и комфортно. Не бойтесь моих реакций и осуждений. Расслабьтесь. Про Фрейда и Юнга я вам рассказал, чтобы вы понимали — прошло много времени, всё изменилось, но тайны души — собственные, коллективные и бессознательные, переросли рамки солнечного притяжения. Душа стала частью великого Космоса, но не перестала быть тайной. Романтика канула в вечность. Забыты легенды, сказания, песни, былая беспечность. Вы, как все, заменили свой мозг на флэш-модулятор. Памяти прошлого в вашем сознании нет, как нет самого сознания. И в этом гарантия вашей предсказуемости и безопасности для мира Вселенной. Но вирусы бродят по клеткам, таятся в молекулах. Вот всплыло слово. Никто не знает — откуда. Мы нашли в Банке данных генетический след, близкий вашему. Кто это — мы не можем сказать. Помогите себе и нам. Понимаете? Сейчас вы наденете специальный шлем и окажетесь в центре бегущих событий, будто в стерео-кино с ролевыми играми. Кино вам напомнит картинки ваших прежних контактов и связей. Не напрягайтесь. Если кто-то заговорит с вами — поговорите. Что-то заинтересует вас — остановитесь. Компьютер всё видит и всё регистрирует. Это такая машина времени. Мы будем наблюдать, но не будем рядом — нас разделит бездна пространства и черная пропасть световых лет. Но мы в любую минуту сможем вернуть вас, если вы оглянетесь. Достаточно вам оглянуться, запомнили? Начали…
— А если я не оглянусь, я куда попаду?
— В музей докосмических цивилизаций. Простите за откровенность.
— От вируса надо избавиться? Понял. Работа робота — не шутка…»
Шлем оказался занятной штукой — гремел словами и музыкой, мелькал лицами, спуская меня с небес на забытую мною Землю.
Внутри у меня бились страхи и судороги, вспышки молний и вспышки сознания прокалывали мою кожу капельками появляющейся во мне крови, импульсами обрывочных воспоминаний мешали глазам: пучеглазая чайка на тонких ножках… Жека и Колюнчик делят пирожок пополам… Ветки сада трогают облака и роняют белые мелкие лепестки цветов… Жека снимает с губы крылышко сада, лепесток прилипает к её пальчику, она несёт его к моим губам и отдаёт им, будто целует. Целует. Мы оба целуем наш сад, наше небо, и ночь — бесконечную ночь на двоих. У нас всё теперь поровну.
Я нашел её в зале живых экспонатов.
Она сидела на песке и смотрела на море. Информационная табличка загорелась, высвечивая длинный текст, главное из которого я принял мгновенно, как и положено работоспособному пилоту открытого космоса:
«Век девятнадцатый и двадцатый. Начало — паровая турбина, атомная бомба, фотография обратной стороны Луны. Окончание — глупая война и большой взрыв… Найдены живыми и доставлены в музей 27 особей разного пола. Использованы в научных целях 26.
Образец № 27 — Женщина*. Основные признаки — красота* благородство* верность*. Примечание: смысл отмеченных звездочкой терминов почти утрачен, относится к периоду спаривания видов. Примитивная функция — самка…»
Рядом с ней я увидел себя. Клон? Мой клон был не плох собою, но рядом с ней смотрелся чужим и инертным, не проявлял внимания, смотрел по сторонам, будто ждал кого-то. Клоны всегда «примороженные» — видимость есть, а эмоций и мысли — ноль. Чувство ревности мешало мне воспринимать увиденное объективно. Я всегда не доверял клонам. Клоны, роботы, аналитики — я даже не знал, кем я выгляжу в их глазах: робот-космонавт, звёздный вирус или подопытный кролик.
Я слышал разговор моего психиатра со скрипучим голосом и лампочкой на голове со своим коллегой. Они находились на другом конце света, отслеживая чистоту эксперимента и переживая за меня. Психиатр способен переживать? Или психи все одинаковы — те кто лечат, и те,
