— Целое поколение выросло на игре «Убийца». Наверное, кто-то из них решил играть в нее по-настоящему.
— Но ведь это безумие!
— С вашего разрешения, — сказал Эмилио, — я хотел бы отметить, что безумием было то, что мы делали в Энкантадо, не говоря уже о Санта-Инэс и 61-м номере.
— Не надо об этом, — попросил дон Альфонсо. — То были дикие времена.
— А что сейчас? Почти то же самое. Посмотрите, дон Альфонсо, что мы делаем сейчас. Думали ли вы когда-нибудь, что станете заниматься вдали от родины убийствами политических диссидентов?
— Я не выбирал, — ответил Гусман. — Мужчина делает то, что от него требуют обстоятельства. Всю эту работу я выполнял чисто.
— В бытность свою начальником образцовой тюрьмы вы пытали людей.
— Конечно. Это делает любой начальник тюрьмы в Центральной Америке. И делает чисто, то есть со знанием дела.
— Тем не менее некоторые считают это безумием, — возразил Эмилио.
— Потому что они там никогда не были, — твердо сказал Гусман.
— Дон Альфонсо, я просто хотел сказать, что с точки зрения нашей работы и нашего опыта то, что корпорация «Охота» занимается убийствами, не выглядит странным. То есть многие организации убивают людей по тем или иным причинам почему же корпорация «Охота» не может иметь достаточных причин, чтобы делать то же самое? Они не безумнее других. Все станет ясно, если учесть интенсивную радикализацию всех слоев населения на планете.
Гусман поднял руки вверх.
— Эмилио, избавь меня от своего умничания. Тебя не зря выгнали из партии за пораженчество и негативизм.
— Да, это так. Но, ми команданте, пожалуйста, отнеситесь серьезно к этому предупреждению. Даже если эти ребята — психопаты. С момента изобретения пороха психопаты стали весьма опасными.
Гусман и без Эмилио это знал. И это волновало его до вечера, когда позвонил врач Мачадо-Ропас. Гусман совершенно забыл, что пришло время медицинского обследования, которое проводилось каждые полгода.
Мачадо-Ропас, маленький толстячок с козлиной бородкой и в очках с затемненными стеклами, приступил в медицинскому обследованию пациента.
После осмотра Мачадо-Ропас собрал саквояж и обратился к Гусману.
— Что вас беспокоит, дон Альфонсо?
— Ничего не беспокоит, — ответил тот. — Как мои анализы?
— Судя по результатам лабораторных исследований, вы в полном порядке. Вот только давление повышено. Для вас это опасно. Неужели вы мне не скажете, что с вами? Я ваш семейный врач, И хочу помочь.
— Вы ничем не можете помочь. У меня есть проблема. Но на свете нет ничего такого, с чем бы я не справился.
— Происходили ли в вашей жизни какие-нибудь серьезные изменения? Я имею в виду, за последнее время.
— Да нет. Хотя появился тут один…
— Новый человек? Он надежен?
— Не знаю. Проблема в другом.
— И это вас беспокоит?
— Пожалуй, да.
— Тогда, дорогой Альфонсо, убейте его и избавьтесь от головной боли.
— Вы думаете, так просто убить того, кто вам действует на нервы? — спросил Гусман.
— Я не сказал, что легко. Для меня не важно, легко это или тяжело. Как ваш врач я лишь советую вам избавиться от источника расстройства.
— Я думаю, что не моему доктору советовать мне, как избавляться от опасных людей. Это все равно, что спрашивать у юриста, как мне подстричься.
— Не вижу связи, — заметил Мачадо-Ропас.
— Вы буквалист, доктор, — сказал Гусман. — Мне это нравится в вас. Для вас мое здоровье должно иметь первостепенное значение, а не быть условием чего-то другого. Простите, старина, если я вас обидел. А о том человечке я позабочусь, когда представится удобный случай.
— То же самое вы постоянно говорите о курении, — возразил врач, снисходительно улыбаясь.
Они знали друг друга с детства. Всех друзей и врагов мы приобретаем в детстве. Пациентов тоже. Альфонсо Гусман долго выбирал в коробке сигару «Монте-Кристо № 1». Затянувшись, он погрузился в размышления.
«Я выбирал то, к чему меня подталкивали обстоятельства. Мне нечего стыдиться. Мой разум протестует, я не верю самому себе. Я знаю, к чему это может привести. Я знаю, что мое сознание переполнено чувством вины. Это появляется в тот момент, когда боль уже невозможно терпеть. Но настоящий мужчина должен смотреть трудностям в лицо. преодолевать их и идти дальше. Так поступают мужчины. Заметь, так поступают настоящие мужчины. Я делал то, что должен был делать. Потом пришло время остановиться. И я мог, как говорится, спрятать пистолет в ящик письменного стола. Но ведь я ничего больше не умел делать. Прекрати я убивать своих врагов и признай то, что мы делали, ошибкой, все друзья отвернулись бы от меня. Тем более я не считаю это ошибкой. Не все так просто. Я не могу это объяснить. Ты рождаешься, и у тебя появляются друзья и враги. Так что ж, признать себя моральным трупом и сесть под домашний арест где-нибудь на Северном полюсе?»
Гусман объяснил Эмилио ситуацию.
— Хозяин, что вы хотите, чтобы я сделал? — спросил Эмилио. — Хотите, я найду этого Блэквелла и перекрою ему кислород?
— Не так быстро, — ответил Гусман. — Ты знаешь древнюю китайскую пословицу. «Ловец обезьян крадется тихо и мягко»?
Эмилио задумался.
— Вы хотите, чтобы я использовал глушитель? — неуверенно спросил он.
— Нет, — ответил Гусман.
— А при чем тут обезьяны? — полюбопытствовал Эмилио.
— Да забудь ты эту старую китайскую пословицу. Будем действовать по плану.
— Хозяин, но ведь этот парень, возможно, планирует ваше убийство! Я не понимаю, зачем вам-то рисковать.
— Я тебе объясню, — ответил Гусман. — Победа Мигелито, успех всего нашего дела и наши барыши от сделки с оружием — вот ради чего я рискую.
— Вы считаете, что он сдержит обещание?
— Конечно.
— Почему вы так думаете?
— Потому что это делает сам Фрамиджян. Фрамиджян всегда идет до конца.
— Может, они уже добрались и до Фрамиджяна.
— Это неважно. Меня это не волнует. Фрамиджяна поддерживает корпорация «Багамы». Их представитель, госпожа Бранниган, работает здесь. Корпорация гарантирует проведение этой операции. Я был бы дураком, если бы сейчас отступил только потому, что какой-то маньяк прислал мне письмо с угрозами. Люди скажут, что Гусман стал похож на старуху, что с ним лучше не иметь никаких дел. Нравится тебе это?
— Нет, — ответил Эмилио, подумав. — Но я не хочу, чтобы нас убили.
— Кто предупрежден — вооружен.
— Еще одна старая китайская поговорка, хозяин?
— Я просто хочу сказать тебе, Эмилио, что мы будем делать все, как запланировали. С небольшим дополнением. Перед тем, как Блэквелл сделает свой ход, — если, конечно, он его вообще сделает — мы его придавим.
