Ознакомительная версия.
Поравнявшись, они поздоровались.
— Из конторы? — спросил Анголов. — Запрет еще не сняли?
— Нет. Наоборот, повсюду закрыли пляжи.
— Пляжи? Неужели это повторилось?
Глынин кивнул.
— Вчера, где-то в Америке. И еще в Австралии. И в Японии. И неподалеку от нас, на Длинной Косе.
— Кто-нибудь остался в живых? — спросил Анголов.
— У нас — никого, но их и было, говорят, всего человек двести. А где-то в Японии один свидетель остался. Но он ничего не помнит. Солнце только что встало. Он зашел в кабинку переодеться. Кто-то случайно запер его снаружи. Он сразу же выломал дверь и вышел. На пляже не было никого, только вещи. Солнце стояло в зените, будто он проспал несколько часов. Но он клянется, что не спал.
— Таких свидетелей нужно показывать психиатру, — сказал Анголов. — До свидания.
Они пошли каждый своей дорогой.
Попав на территорию аквариума, Анголов направился к бассейну, где жил Малыш — тот самый кашалот. Бассейн размером со стадион все равно преграждал путь к административному корпусу. Анголов подошел к барьеру, но ему пришлось сразу же посторониться. По периметру бассейна неслась громадная волна, ее толкала уродливая черная масса, а наверху всего этого восседал в одних плавках видный зоопсихолог Иван Крышкин. Он притормозил там, где стоял Анголов, и спрыгнул на берег. Голова кита лежала на воде, кося маленьким — с блюдце — глазом. Еще кашалот загребал хвостом, но это происходило вдали — метрах в двадцати.
— Молодец, — сказал Анголов. — Дрессируй его получше. Хорошо дрессированный, он нам пригодится.
— Кому это — нам?
— Человечеству, — объяснил Анголов.
— Что вы имеете в виду?
— Ты же знаешь, что происходит в океанах, — сказал Анголов. — Кто теперь сможет помочь человечеству? Только хорошо дрессированный Малыш.
Он отошел от бассейна, оставив Крышкина размышлять над своей шуткой. Пусть думает, что его работа необходима. Если каждый будет считать, что спасает человечество, работа закипит.
Недалеко от административного корпуса Анголов встретил начальство. Директор появился из-за поворота и, как обычно, почти бежал, размахивая длинными руками. Он был весь в белом, как и подобает директору.
— Вадим Афанасьевич, — сказал он Анголову. — Или Андреевич?
— Алексеевич, — сказал Анголов.
— Правильно, — сказал директор. — Склероз, но помню, что А. Оставьте все дела и идите ко мне.
— Какие теперь дела, — сказал Анголов. — Конечно, зайду. Поговорим.
— Не до разговоров, — строго сказал директор и полетел дальше. Он остановился у барьера, поговорил с Крышкиным. Тот внимательно выслушал и пошел натягивать брюки.
Анголов подождал, и они вместе свернули к зданию управления. У входа стояли кружком академик Скловский, два доктора и несколько кандидатов. Все они курили.
— Сухопутный хищник — просто санитар, — говорил академик. — В океане все по-другому. Океанические формы необычайно плодовиты и по этой причине склонны к мутациям. Экологическое равновесие океана зиждется на том, что потомство одних видов служит пищей другим. Это ограничивает эволюционный потенциал. Но что будет, если убрать хищников?..
Никто ему не ответил. Академик бросил окурок в урну и направился внутрь здания. Последним вошел директор. Он начал без предисловий.
— Здесь собрались специалисты, — сказал он. — Вы знаете, что происходит в морях. По неизвестной причине океан перестал быть нашим другом. За минувший месяц тысячи судов пропали без вести. В ряде случаев корабли уцелели, но исчезли люди. А в последние дни начались еще и инциденты на побережье. За месяц море унесло миллионы человеческих жизней. Последствия вы знаете. Судоходные трассы и порты закрыты. Кругом паника. Газеты выдвигают самые невероятные предположения. Например, кальмарная гипотеза…
— Бред, — сказал академик Скловский. — Океан — это самосбалансированная система. Вырвите из нее несколько элементов, и вы создадите чудовищ, рядом с которыми самый страшный кальмар покажется ягненком.
— Возможно, — сказал директор. — Но есть много других вариантов. Нам повезло больше, чем другим. Вы знаете о трагедии на Длинной Косе. Несчастье случилось вчера, и погибло около двухсот человек.
— Кто-нибудь остался в живых?
— Нет, нам повезло в другом, — сказал директор. Он поднял над головой портативный магнитофон. — Полюбуйтесь, это оттуда. Он работал на запись в момент трагедии. Нашему коллективу оказана высокая честь. Сейчас я его включу.
В комнату вошли слабый плеск волн, шорох песка, шелест ветвей. Потом — близкий мужской голос:
— Конечно, да.
И женский:
— Но вдруг тебе это только кажется?
— Нет, — сказал мужчина. — Я бы это понял. И ты бы это поняла. А теперь мы будем вместе всегда.
Они замолчали — остались плеск, шорох и шелест. Прошла минута.
— Послушай, как хорошо поют, — сказала вдруг девушка из магнитофона.
— Да. Я уже давно прислушиваюсь.
— Даже странно — так громко, но вместе с тем так приятно.
Директор остановил пленку.
— Обратите внимание, — сказал он. — Говорят о громком пении, но никакого пения нет. А чувствительность этой модели позволяет записать что угодно.
Голос мужчины удалился от микрофона, стал тише.
— Мне кажется, из воды будет лучше слышно.
— Ты прав, — сказала она, и ее голос тоже стал тихим, смутным, едва различимым. — Пойдем.
— Но ты не умеешь плавать! — тихо воскликнул он.
— Ничего, ты меня поддержишь. — Последняя фраза прозвучала уже совсем неразборчиво.
Голоса исчезли. Директор сказал:
— Это все, что нам передали на экспертизу.
— Действительно трагедия, — сказал один из докторов после непродолжительного молчания. — Конец кальмарной гипотезы.
— Почему? — поинтересовался другой.
— Кальмары не поют, — объяснил первый.
— Вы считаете, что песня…
— Безусловно, — сказал первый. — Вроде приманки. Да, в этом все дело. Человек идет на музыку, как карась — на блесну.
— Караси на спиннинг не ловятся, — сказал академик Скловский.
— Честно говоря, я не знаю, что делать, — сказал Глынин. — Когда начались эти ужасные катастрофы, и даже потом, когда нам запретили выходить в море, казалось, что это временно, что вскоре все вернется на свои места. Но теперь я просто не знаю.
Они стояли на бетонной дорожке в узком коридоре листвы. Вдали аллея спускалась к берегу, но моря не было видно — просто окно синевы, обрамленное зеленью. Прерывистый ветер нес оттуда соленую влагу, кругом шелестели деревья.
Ознакомительная версия.
