- С глаз долой - из сердца вон. Обычная история.
- Зачем "обычная", Саша? История неприятная. Да? Вот послушай. Как тебе известно, наше заводское конструкторское бюро тесно связано с вашим институтом. У нас работает молодой, талантливый инженер, твой метод он предложил для крепления кровли при проходке шахт. За угольным комбайном идет машина-автомат с форсунками и разбрызгивает на стенки шахты жидкий бетон. Этот же способ можно применить при прокладке метро. Тогда не потребуются дорогие чугунные или еще какие-нибудь тюбинги. На первых порах инженер хотел проверить твое изобретение при бурении широких скважин для колодцев. Такие машины мы строим, но после бурения стенки закрепляются обычно опусканием бетонных колец...
- Но у меня пока ничего не получается, - вырвалось у Васильева. - Бетон, созданный по рецепту Даркова, трескается и отваливается от стенок.
- Мало ли что у тебя не выходит. А у другого получится, тем более что условия разные. Но не в этом дело. - Мариам высвободила руки из-под одеяла и села. - Дарков, у которого всегда консультировался наш инженер, к сожалению, заболел, пришлось говорить с каким-то Пирожниковым.
- Тоже из лаборатории Литовцева?
- Конечно. Но этот Пирожников ничего не знает. Последнее время с Дарковым он не работал.
- А Пузырева?
- У нее какое-то домашнее несчастье, и в лаборатории она почти не бывает... Но ты слушай дальше. То ли для того, чтобы отвязаться от нашего инженера, Пирожников заявил, что метод Васильева оказался порочным и работа его не будет опубликована.
- Постой... Но какое отношение он имеет к редакции? И кроме того, что он понимает в моих работах? Ведь он только химик. Кстати говоря, с лидаритом все хорошо получилось, с другими пластмассами тоже. Наконец, по моему способу делались трубы. Говорят, что это сулит серьезные перспективы. При чем тут какой-то Пирожников?
- Он все время вертится в редакции. На письма отвечает, аннотации пишет. Ему стало известно, что дела нехороши, неудачные опыты, две аварии... Сразу же сигнал. Да?
- Ты говоришь странные вещи, - Васильев сжал виски руками. - Ведь это же заявление некомпетентного мальчишки. А в редакции сидят умные люди.
- Верно. Умные и осторожные. Сигнал! Значит, надо повременить.
- Но ведь можно позвонить директору, в партийное бюро...
- В партийное бюро? Но именно туда прежде всего обратился комсомолец Пирожников. Повод основательный. Да? Еще бы! Взлетели на воздух тонны лидарита, в создании которого он принимал самое близкое участие. Вместо исправления своей ошибки Васильев занимается бесперспективной внеплановой работой. Сроки строительства первых лидаритовых домов для молодых механизаторов задерживаются. Труженики целинных земель живут в вагончиках...
- Да откуда он все это знает? - раздраженно спросил Васильев.
- Знает. Да? Из газет и писем друзей. Кстати говоря, кто-то из здешних лаборантов написал ему, что приходится выполнять твои внеплановые задания, и Пирожников уже размахивал этим письмом на комсомольском собрании. Кричит: "Мы не допустим, чтобы нас эксплуатировали".
- Дурак.
- По некоторым отзывам, законченный. Да? Но демагог. В таком сочетании это уже страшная сила.
Завод, где работала Мариам, был очень интересен и своеобразен по своему профилю, он выпускал буровые установки, шахтное оборудование, имел мощное конструкторское бюро и охотно принимал заказы на постройку опытных образцов по предложениям изобретателей, в том числе и Васильева. Постоянное общение с научно-исследовательскими институтами, творческая, деятельная обстановка, при которой каждый работник оценивается лишь по таланту и труду, где нет ни степеней, ни званий, "школ" и "школок", где мысль созидателя обязательно получает свое реальное воплощение в машине, станке, технологическом методе, где все это проверяется на практике, а не прячется в архивы, - именно это позволяло Мариам настороженно относиться к деятельности специалистов типа Пирожникова.
- Я не могу понять, почему в вашем институте доверяют этому халтурщику ответственные задания. Приехал недавно согласовывать технические условия на лабораторную вибромельницу. Заявился в КБ важный, на всех свысока смотрит. Ну как же! Ведь он представитель научного института. Такую чушь молол, что даже девчонки-практикантки прыскали за его спиной. А Литовцев этому пустомеле авторитет создает. Да? Кому это нужно?
- Пока не знаю. Возможно, что и самому Литовцеву.
Утром неподалеку от "мертвого сада" трава покрылась инеем. На вытоптанных дорожках он лежал тонким слоем, точно соль, выступившая из земли. Взошло скучное осеннее солнце, дорожки потемнели, и только белесые странные тени прятались у забора, за стройкомбайном, всюду, куда не проникали солнечные лучи.
Васильев показывал Мариам место аварии, показывал трубы, сложенные у забора, и с грустью думал, что вместо отдыха на своей родине, куда Мариам рвалась еще с весны, она выбрала здешний невеселый уголок, где с самого первого дня ей приходится заниматься всякими неприятными делами.
На заводе, где она работала, проектировалась оригинальная установка, что-то вроде химического предприятия под землей, где нет людей и все процессы происходят автоматически. Для подачи реактивов в рудные месторождения требовались кислотоупорные трубы из пластмассы именно той марки, что используется на здешнем строительстве.
Проектировщикам стало известно об аварии. Лопнул прозрачный патрубок, а это уже серьезное предостережение. Пока его исследуют на заводе, где такие трубы были выпущены в небольшой серии, пройдет много времени. А кроме того, если едет свой человек на строительство, то почему бы его не попросить разузнать об этом деле на месте? Вполне возможно, что были допущены какие-либо отклонения от норм эксплуатации. Мариам достаточно разбирается в этой технике, пусть протелеграфирует свои соображения.
- Напрасно ты берешь на себя такую ответственность, - сказал Васильев, останавливаясь на краю застывшей лужи из лидарита. - Пусть комиссия работает.
- Я постараюсь ей помочь. А кроме того, мне жалко наших ребят. Ходят как в воду опущенные. Неизвестно, что им дальше делать.
- Ждать.
Мариам подняла вверх лукавые глаза:
- Тебе это тоже советовали. Почему бы не подождать. Пузыреву? Наш инженер, о котором я тебе рассказывала, говорит, что, когда заболел Дарков, работа в лаборатории замерла. Внешне ничего не изменилось. Люди на местах. Аппараты, приборы, колбы, пробирки - все как было только жизни нет. Да? - Мариам подошла к застывшему под слоем лидарита кусту сирени. - Совсем как в этом "мертвом саду".
- Смотри, уколешься, - предупредил ее Васильев, заметив, что она идет дальше. - Я однажды здесь в кровь исцарапался.
