— Слушайте, — спросил я пришельца, — почему они все так на вас ополчились? И те, с зелеными глазами, и Тихий Ангел, и ламия ко мне вяжется…
— И ламия… — повторил пришелец дрогнувшим голосом. — Я видел ее в…
— В трамвае, — подсказал я.
— Я видел ее в трамвае, но мне показалось, что это все еще бред. Значит, правда, что и Бродячие Девственницы тоже включились в игру. Да, молодой человек, нам с вами не позавидуешь!
— А все-таки… — снова начал я. Но сарафанг вдруг остановился, придержав меня рукой. Я замолк на полуслове. Из сумрака прямо на нас вышел здоровенный зловещий детина. Он медленно двинулся нам навстречу, угрожающе раздвинув руки в черных перчатках. Эти кожаные перчатки на его руках меня окончательно доконали: в августе-то месяце! Я шагнул к краю тротуара, увлекая за собой спутника. Незнакомец повторил маневр. Нет, этот своего не упустит!
В одном из американских боевиков наемный убийца впечатляюще стрелял через карман. Я проделал то же самое с усыпляющим пистолетом Алябьева. Бесшумно выстрелил раз, другой… А противнику хоть бы что. «Значит, есть в космосе и такие твари, которым не страшно это оружие, — подумал я. — Как же их от людей отличать-то?!»
Надеяться оставалось только на себя. Я сорвался с места и, как видел в кино, неуклюже подпрыгнув, выкинул вперед правую ногу, целя противнику в грудь. Потом, явно запоздало, выкрикнул: «Ийй-яа!» — и начал ждать результатов.
В неимоверном звоне и грохоте, нелепо взмахнув руками, враг мой повалился навзничь. Полежал на асфальте несколько секунд, заслоняя лицо перчатками, и, сев, начал проворно отползать от меня к газону.
Мы с пришельцем оба были поражены такой быстрой и внушительной победой. А детина, перекосив рот, вдруг неожиданно тонким голосом начал выкрикивать:
— Каратисты дерьмовые! Да не украл я это долбаное стекло! Купил я его за свои кровные! Что, я не имею права стекло для парника купить? Мать вашу!.. — Все это время он продолжал отползать на заду, а я уже понял, что случай свел меня с соотечественником, и потерял к нему всякий интерес, отметив только для себя, что игла усыпляющего пистолета не проходит через слой стекла.
— Извините, у вас, кажется, штаны лопнули! — деликатно кашлянув, заметил пришелец.
* * *
Против ожидания в подъезде обошлось без приключений. С неимоверной осторожностью, единожды только дав в темноте кому-то по шее, поднялись мы на пятый этаж.
— Ну, вот и все, — сказал я, открывая ключом дверь и пропуская гостя в прихожую. — Теперь вы в безопасности. Товарищ Алябьев будет доволен.
— Алябьев?! — В голосе пришельца послышался мне нескрываемый ужас. — Так вы человек Алябьева?! О, боже!
* * *
Только мы уже были внутри. Нечего и говорить, что в дом свой я вошел в расстроенных чувствах. Последнее восклицание сарафанга, хоть и показалось мне не мотивированным, поселило в душе смятение. Вдоль хребта скользнула вниз капля холодного пота, а рука сама потянулась к усыпляющему пистолету. Невольно подтолкнув плечом запаниковавшего инопланетянина, я вошел в комнату. Она была ярко освещена. Даже как-то неестественно ярко для трех стоваттных лампочек, горевших в старенькой люстре. И сразу же увидел я Викентия Петровича. Он стаял вытянувшись, как солдат на плацу, в дальнем углу за телевизором. У меня мелькнула мысль, что пыли там со времен последней уборки накопилось пуда четыре. Да и что бы ему там делать, потомку композитора?! А он стоял там, бешено вращал глазами и кривлялся, словно хотел что-то мне сказать, да не мог.
— Эй, что вы там…
В это мгновение откуда-то сбоку по моей правой руке ударил тонкий световой жгут, в пепел искрошивший зажатый в ней пистолет. Рука сразу же словно свинцом налилась. А второй такой же жгут, ударивший под коленки, бросил меня на пол. Но прежде меня на полу оказались обрывки обеих штанин. Впрочем, брюки мои и без того были уже загублены из-за злоупотребления каратэ.
Ко мне подошли двое, мужчина и женщина. Он подошел первым, и я подумал, что неплохо было бы сейчас лягнуть этого наглого типа в голень, чтобы знал: с советскими журналистами такие штучки не проходят. Вот только лягнуть было нечем — ноги мои остались при теле так, только для формальности. Но на всякий случай я все-таки выкрикнул: «Йййа-а-а!» — и увидел с его стороны полное отсутствие реакции.
— Будьте благоразумны, Михаил Фомич! — сказал он абсолютно спокойно. — Мы не хотим причинить вам ни малейшего вреда. И нейтрализовал я вас временно, пока не объясню вам сути происходящего. Мы с Людой боялись, что вы разнервничаетесь и натворите здесь дел. Мы очень благодарны вам за то, что вы живым и здоровым доставили сюда товарища Мехвандрата. — И он кивнул в сторону сарафанга, возле которого суетилась светловолосая девушка. — Ну, обещаете быть паинькой?
Я молча кивнул.
Незнакомец подошел поближе, и из машинки в его кулаке вырвался новый жгут. На сей раз он казался материализованным сгустком темноты, холодной и колючей. Ноги отпустило.
Первым делом я все-таки лягнул обидчика в голень, и, пока тот прыгал вокруг меня на одной ноге, я видел в глазах стоявшего в углу Алябьева сатанинскую радость и надежду. Потом, когда незваный (впрочем, все они у меня сегодня такие) гость чуть успокоился и, все еще держа ногу на весу, нацелил на меня свое негуманное оружие, я учтиво перед ним извинился, сославшись на непроизвольное сокращение мышц. А я просто-напросто не люблю ни у кого оставаться в долгу.
Кажется, этот поверил. Он позволил мне подняться и сесть в кресло. Когда я, устраивая поудобнее на подлокотнике так и не освобожденную от паралича правую руку, бросил взгляд вниз, то увидел, что икры мои стремительно покрываются густыми, медного цвета и на диво курчавыми волосами.
Перехватив мой взгляд, незнакомец невозмутимо произнес:
— Естественная реакция на действие направленного стимулирующего поля. Вы погодите — то ли еще будет!..
Да, еще немного — и я стану походить на фавна.
Мучитель мой, тем временем подвинув поближе второе кресло и два стула, предложил кресло инопланетянину. Но тот учтиво усадил в него молчаливую даму.
Я получил шанс получше их разглядеть.
1. ОН — высокий, широкоплечий, белобрысый, кучерявый, с недвусмысленной рязанской физиономией. Держится просто и свободно, без развязности, если, конечно, не считать развязностью нападение на меня в собственном доме. Впрочем, может быть, у них там так принято?
2. ОНА — ну, просто прелесть!
3. ТОВАРИЩ МЕХВАНДРАТ — к этому, пожалуй, добавить нечего. Впрочем… Мех-вандрат… «Мих Квадрат» — назвала меня тогда ламия. Уж не спутала ли она меня с этим кузнечиком? Тайна, покрытая мраком!
Я размышлял, а мой визави тем временем прервал наше затянувшееся молчание.
— Можете называть меня Вова, — сказал он.
— Во-ва, — повторил я, внутренне стервенея.
— Я, старик, хочу поговорить с тобой как коммунист с коммунистом. Ты стал участником события мирового масштаба. Дело в том, что мы — я и Людмила Васильевна — уроженцы светлого будущего. Твоего будущего, Миша!
— Ну да, — кивнул я, — тоже небось на Тверском бульваре проживаете? Как этот… — Я показал взглядом на Алябьева.
Вова нахмурился:
— С этим господином мы ничего общего иметь не можем. Я уже понял, что полковник ввел тебя в заблуждение. Постарайся понять, старик, что в природе существует множество равноправных параллельных миров — словно дольки в необъятном апельсине.
— Спасибо, в эту проблему меня уже посвятили!
— Ну, думаю, теоретический аспект вопроса полковник тебе изложил без искажений, — задумчиво протянул мой собеседник. — Но главное-то… главное намеренно исказил! Я просто уверен, что он назвался человеком этого мира, в то время как само его присутствие здесь является незаконным, а намерения — преступными.
— А ваши? — спросил я нагло, не веря уже никому.
— Я… я докажу! — Вова вскочил и протянул мне руку. — Дай мне индикатор!
