– И какая у Орешка машина? – спросил Рикошет, когда они шли по узкой косе между двумя карьерами. Дальний берег карьера был очень высоким – туда пошел весь отвал из карьеров, и музыканты находились как бы на дне огромной чаши. Ни гаражей, ни последних городских многоэтажек отсюда видно не было. Черное небо с яркими точками звезд и серебряным полумесяцем в центре свода начиналось сразу за кромкой отвала.
– Да, был у него жигуленок потрепанный, так Орешек продал его, – сказал Гарик. – На таблетки, вишь, не хватало ему. Он глупость сделал большую – пошел на курсы водителя БТРа при военкомате, ну, его потом в Чечню и загнали… Орешек там на всю эту дрянь и подсел. Говорит, иначе невозможно было выдержать то, что там творилось.
– А, ты Орешка хотел попросить наш «газон» вести.
– Ну да. У меня вообще прав нет.
Ни камышей, ни уж тем более кувшинок не росло в черной воде по обеим сторонам косы. Здесь, сразу, видимо, шла глубина. Витек подумал, сколько здесь должно быть утопленников, и ему стало неприятно. Музыкант опасался живых людей гораздо больше любых мертвецов, но при мысли об отвратительных, разбухших телах, возможно, в каком-нибудь полуметре от носков собственных ботинок его передернуло.
– А в гараже Орешек сейчас всякую рухлядь хранит, – продолжал Гарик. – Знаешь, велосипед свой детский, лыжи…
– Папино старое ружье, – в тон ему добавил Рикошет.
Гарик удивленно посмотрел на него.
– Отец Орешка не охотился, – сказал он. – Вот у Андрюхи Свиста есть пистолет табельный, и это все оружие, которым располагает наша группа на случай гражданских беспорядков.
– Вот, значит, как… – сказал Витек задумчиво.
Коса вывела их на твердую землю, и сейчас они поднимались на гребень отвала. Рикошет добрался до самого верха и остановился. До заводских гаражей было рукой подать.
– Пообещай мне одну вещь, – сказал Витек. – Ты никогда не покончишь с собой, как бы у нас с тобой ни сложилось. Вообще – никогда не покончишь с собой.
Гарик покачал головой.
– Я смотрю, ты серьезно настроен… – сказал он растерянно.
– Очень, – спокойно сказал Рикошет. – Ну?
Гарик пожал плечами.
– Хорошо. Обещаю.
Витек первым начал спускаться по крутому склону.
Рома разделся и лег, выключил свет. Поворочавшись с полчаса, он понял, что заснуть так просто не получится. Парень решил покурить и поднялся со скрипнувшего топчана. Зажигать верхний свет не стал, опасаясь разбудить Риту, и вместо этого включил небольшое бра над столом.
Сидеть в одних трусах под открытой форточкой было холодно, и Рома одел футболку.
Он заметил на столе, рядом с хлебницей, какую-то книгу, и от нечего делать взял ее. Судя по рисунку растопыренной кровавой пятерни на обложке, это был какой-то ужастик.
Но, открыв книгу, Рома понял, что ошибся.
«В основе каждой незаурядной личности лежит любовная неудача. Я тогда еще не знала важного закона – только несчастья выявляют скрытые сокровища человеческого характера».
Грин вспомнил, как Рикошет сказал то же самое, только более прямо. Рома перелистнул еще несколько страниц.
«…Я поняла, как важно в юности быть решительным».
Рома положил книгу на стол, провел пальцем по месту склейки страниц – книга явно была новая, неизмятая, и страницы все время поднимались, пытаясь закрыться. Парень устроился поудобнее и затянулся.
Тихо шелестели страницы.
* * *
Рита проснулась оттого, что жутко саднило горло. «Сушняк», сообразила девушка. Она встала, не попала ногами в тапочки и побрела на кухню босая. «Грина бы не разбудить», подумала Рита и в этот момент заметила за свет за стеклянной дверью кухни. От удивления Рита проснулась окончательно.
Грин поднял глаза на вошедшую девушку. Гарику нравились шелковые комплекты, которыми были завалены все рынки – короткий яркий халатик и ничего не скрывающая сорочка, и Рита носила их, но все равно чувствовала себя неловко. Поскольку сегодня она спала одна, девушка надела свою любимую пижаму – короткие полосатые штанишки и майка на бретельках с изображением добродушного песика на груди.
– Не спится? – спросил Рома.
– Тебе, я вижу, тоже, – сказала Рита и припала к графину с холодной водой.
Рома понимающе усмехнулся.
– А у меня все мысли какие-то... крутятся. Не уснуть. Решил почитать вот. Где ты раздобыла такую книжку?
Рита напилась и присела на лавку рядом с парнем.
– Что за книжка? – спросила она. – Интересно?
Рома прочел:
– «Истинная любовь не знает ни самолюбия, ни гордости».
– А, – сказала Рита. В круговерти событий она совершенно забыла о подарке подруги. – Это та книжка, что мне Вичка сегодня подарила. Почитай еще…
Рома перевернул сразу несколько страниц.
– «Наши мамы учили нас в детстве: «Гуляют с красивыми, женятся на порядочных». Но что это за порядочность с закрытыми глазами, добродетель, не знающая, что такое порок! Гораздо достойнее, на мой взгляд, верность женщины, знающей жизненную грязь и сумевшей во имя любви отказаться от соблазна».
– Здорово, – сказала Рита. – Странно только, что Вичка купила такую книжку. Она-то у нас как раз чистая девочка. Ну, в смысле, хочет считать себя такой.
Рома поморщился, вспомнив разговор в автобусе:
– Она купила ее, чтобы знать, какой не надо быть. Вот мы ведь с тобой еще в садике вместе были… Я знаю, что ты хорошая девочка.
Рита сообразила, что Рома созрел наконец-таки для разговора по душам. Девушка обрадовалась. Пусть выплеснет всю грязь, всю обиду… Вредно держать все в себе, такие несгибаемые и помирают раньше.
– Спасибо, Рома… – вздохнула девушка и поставила чайник греться. Такие разговоры быстро не заканчиваются, Грин еще не раз захочет промочить горло, а все пиво они уже выпили. «Надо было полтора литра брать», подумала Рита. – «Вот правда, сколько выпивки не бери, все равно второй раз бежать придется…»
– Подожди, – сказал Рома. – И все мы были хорошие мальчики и девочки, когда были еще маленькие. А сейчас вроде как разделились. Одни девочки, вроде такие паиньки, живут с родителями, ни с кем до свадьбы не спят… В хрустальных дворцах. Жизни не знают и гордятся этим, считают то, как мы живем, грязью…
– Ну да, – сказала Рита. – Вроде Вички нашей которые. Которым никогда не приходилось вставать поутру и думать, где бы денег надыбать, чтобы пожрать купить и на покурить еще осталось.
– Вот! – энергично кивнул Рома. – И все их считают хорошими. А на таких, как мы, как я, как ты… смотрят осуждающе. Вот ты ведь не учишься теперь, работаешь, с парнем живешь. И какая-нибудь… девочка паинька, которая с родителями живет, в училище сходит два раза в неделю, смотрит на тебя и нос задирает. Считает, что она лучше. А на самом деле ничуть не лучше. Хуже даже. Когда потом эти хорошие девочки на оперативный простор вырываются, они так себя показывают…
